Первоначальная драма в двух действиях основана на вполне реальных новостях шведско-датской криминальной хроники. Жительница шведского Мальмё, многодетная мама и добропорядочная жена, найдена мертвой в секс-притоне Копенгагена. Расстояние между городами/странами - всего лишь мост длиной в несколько километров. Для работы с Серебренниковым драматург существенно изменил пьесу, перенес действие в два уже неопределенных провинциальных городка и дополнил основной сюжет новым, параллельным, на выходе превратив сочинение в почти абсурдистское.
Анике и Иво за тридцать, у них трое детей и налаженный быт. Каждые выходные Иво исчезает. Со своими друзьями он уезжает в соседний город, чтобы выпить пива на набережной и увидеть со стороны с другого берега огни своего наскучившего дома. Наконец Аника решает во чтобы то ни стало посетить это заманчивое место, выяснить, чем же на самом деле занимается ее муж в Ближнем городе. В пути она знакомится с Бригиттой, которая советует ей посетить тамошнего жиголо Ларса. С этого начинается двойная жизнь Аники, которая все чаще и чаще посещает Ближний город, а потом и вовсе сама становится проституткой.
Основную сюжетную линию поддерживает параллельная история о маньяке и его жертве, молодой девушке. Он - некий Билл, сумасшедший садист, Джек-потрошитель, она - блондинка в подвенечном платье, объект его опытов, его "Сиренетта".
Серебренников (он и сценограф спектакля) помещает действие в почти монохромное минималистское пространство. Жизнь в обоих городках одинакова - серо-бело-черная, холодная и бесцветная. Выделяются на общем фоне и одновременно отличают два города друг от друга только установленные справа и слева яркие неоновые вывески "здесь" и "там". Стены, окно, матрас - все белое, многофункциональное и мобильное. Это и дом, это и вагон электрички, несущейся через тоннель в Ближний город, это и бордель, это и комната пыток. Две симметричные подвижные конструкции, "стены", разворачиваясь под разными углами, в нужные моменты то сужают и теснят, то расширяют, то искажают, ловко трансформируя плоскость сцены. Двигается и разворачивается все не само собой, а при помощи "статистов", безликих и безмолвных свидетелей в черных куртках, они беспристрастно, но участливо врастают в интерьеры пространств, при надобности превращаются в условную массовку, продвигая и поддерживая фоновый темп действия. Таким же образом отлажен и звуковой ряд (Екаб Ниманис), то робко, то громко и вызывающе, но всегда в такт общей теме томления и разочарованности.
Линия садиста и его жертвы довольно быстро взрывает полотно спектакля красным - крови, как и лакированных изолент, ремней, прозрачных пленок, и разнообразных масок маньяка, в "Ближнем городе" с избытком.
Убита ли в финале Аника, как ее реальный прототип из Мельмё? Ружье в руках у её мужа, выстрелы, вспышки света, туманная неразбериха - вероятнее всего, да. Зато с полной уверенностью можно заключить, что истерзанная пытками Сиренетта осталась жива, мало того, она осталась вполне довольной происходившим. Оставленное ею накануне объявление о поиске насильника на ночь нашло нужного адресата, девушка получила то, что хотела, и теперь, "сможет спокойно жить еще год скучной семейной жизнью".
Автор заводит разговор о жутковатых тайнах подсознания, взращиваемые одиночеством, причем одиночеством самым мрачным, одиночеством среди людей, они способны превращаться в мании, которые парализуют возможность разобраться в себе, отличить белое от черного, не подменяя понятия. О женщинах, природа которых обладает особенно острыми мощными реакциями.
История о глубоко запутавшихся людях, не успевших вовремя разобраться со своими страхами и желаниями, подстегнутыми скукой и хандрой, усталостью и внешним однообразием, при всей мрачности и отстраненности совершенно не лишена живого начала, надежды на то, что возможность разобраться всегда есть. Об этом говорит юмор, об этом говорит двоякий финал и сама размытость повествования, намеренно не дающая определенных ответов, увиливающая и нивелирующая все, что было сказано до.
Текст: Анастасия Кобзева Фотографии из открытого доступа