Свои первые учебные работы я снимал году в 92-ом. Помню, что на тот момент в Питере были чудовищные морозы, в институте полопалось все отопление, поэтому все сидели в ушанках и куртках. Мы должны были показать работы, а точнее, материалы работ, которые мы сняли на черно-белую пленку. Мастер нас тогда разнес, единственная работа, которая ему понравилась, была моя. Прошло много лет, а я снова здесь стою, в этом же зале.
У нас было несколько камер и пленка, которой почти не было
Около года мы ходили на занятия и слушали Семена Арановича (советский и российский кинорежиссер). Он набрал не только студентов, к нему ходили и вольные слушатели, которые тоже хотели учиться. Основное, чем мы занимались с Семеном Давидовичем, обсуждение наших замыслов. Это было сложно и одновременно интересно. Он не говорил «режиссура – это…», не вгонял в какие-то рамки. Мы вправе были выбирать все, что хотим, это могла быть документальная работа или художественная, неважно. Важно, чтобы за этой работой была мысль, высказывание, чувство, эмоция.
Далее мы попадали в условия съемочной площадки, где ты оператор и максимум, кто тебе поможет – твой сокурсник, и то, если найдет время. Условия тогда были намного хуже, чем сейчас: у нас было несколько камер и пленка, которой почти не было. С ее обработкой мы договаривались отдельно. Справиться со всем этим было сложно, но мы были невероятно амбициозны.
До поступления я отработал на картине Ефима Грибова «Мы едем в Америку», где начинал ассистентом, а заканчивал вторым режиссером. В мои обязанности входило работать со вторым планом. На Ленфильме я познакомился с замечательным оператором Андреем Жигаловым и позвал его снимать свою учебную работу. Это было вызывающе, но ему страшно понравились мои идеи, и мы вдвоем впряглись в этот ад. Позже, мы сняли курсовую работу, которая выиграла во ВГИКе фестиваль «Святая Анна». Несмотря на то, что это конкурс дипломных работ, решили отправить курсовую. Это были мои первые фильмы, которые получились.
Продали сценарий Ленфильму, зажмурившись назвали цифру, а он согласился
Дальше случился кризис. В конце пятого курса мы с приятелем Юрой Фетингом участвовали во всероссийском сценарном конкурсе «На брегах пленительной Невы». Написали сценарий, который назывался «Мифы моего детства» и выиграли главный приз – пять тысяч долларов. Тогда мы жили впроголодь, поэтому для нас это были огромные деньги. Условия конкурса подразумевали то, что киностудия Ленфильм будет запускать проект победителя. Мы пришли к директору Ленфильма Виктору Сергееву, сказали, что хотим продать права на наш сценарий. При этом закатывали глаза и разыгрывали ситуацию, будто у нас уже много предложений. Продали сценарий Ленфильму, зажмурившись назвали цифру, а он согласился. Естественно, мы поняли, что продешевили.
Наш сценарий «Мифы моего детства» нравился всем. Алексей Герман старший (советский и российский кинорежиссер, сценарист, актер, продюсер) тоже был в него влюблен, мы часто собирались у него дома и обсуждали. Когда мы поняли, что проект уходит, он спросил: «Ребят, а чем вы занимаетесь, чем на жизнь зарабатываете?». «Ничем, вот надеемся, что с проектом запустимся», - ответили мы. «Сходите к Капице (кинопродюсер), может, вы ему что-нибудь напишите», - сказал он.
Мы написали сценарий для Капицы, и нам заплатили деньги. Он предложил его снять, мы согласились. Снова я позвал своего друга Андрея Жигалова, и мы снимали серии сериала «Улицы разбитых фонарей».
За месяц-полтора с утра до вечера ругаясь и ненавидя друг друга мы написали сценарий
Параллельно с этим мы с Юрой писали другие работы, отправляли заявки на короткометражки. В один день нам позвонила Ольга Графинина (советник генерального директора Ленфильма) и предложила переделать короткометражный сценарий в полнометражный. «Если вы это сделаете, в Москве есть человек – Игорь Лаврик, который готов продюсировать проект», - сказала она. За месяц-полтора с утра до вечера ругаясь и ненавидя друг друга мы с Юрой Фетингом написали сценарий. Это была картина «Рождественская мистерия», где мы вдвоем были режиссерами. Так появился наш первый полнометражный фильм.
Мы продолжали писать сценарии для Капицы. В моей голове появилась тема, связанная с беспризорными детьми, которых в конце 90-ых и начале 2000-ых было невероятное количество. Они мыли машины, продавали газеты… И у меня возникла идея снять фильм а-ля Дэвид Копперфильд.
Нас запустили. Не в космос, а в проект, но это почти как в космос
С этой идеей я пришел к Ольге Графининой, потом позвонил приятелю, с которым вместе учился, Андрюше Романову, и предложил написать историю. Сейчас он пишет огромное количество сценарий для сериалов, он все знает и все в своей жизни попробовал: с парашютом прыгал, в прорубь опускался, в Чечне искал корреспондентов Комсомольской правды...
Я стал рассказывать ему свои идеи, мы стали обсуждать. Он говорит: «Я читал материал в газете о том, как мальчик бежал из детского дома, сам в шесть лет выучился читать и писать, чтобы найти свою маму». Мы зацепились за эту историю, потому что здесь сразу все было понятно: есть герой, есть фактура. Мы написали заявку, отнесли Ольге Графининой, она попросила немного времени, после чего уехала в Москву, встретилась с Александром Голутвой, который когда-то был директором Ленфильма, работал в Госкино. Он приехал к нам и сказал, что если мы напишем хороший сценарий, то в скором времени он нас запустит. Не в космос, а в проект, но это почти как космос.
Написание сценария занимало время, нужно было оплачивать работу. Александр сказал, что заплатит. Дальше мы написали несколько вариантов. Андрей все время делал какие-то правки в сценарии, мы с ним ругались. У героя была то бабушка, то еще кто-то, потому что в сложные моменты ему кто-то помогал, так как было непонятно, как маленький шестилетний мальчик сможет преодолеть все перипетии, в которые он попадает. А я сказал, что никаких бабушек и дедушек не нужно, так как концепция кино «один против всех». Он обижался, говорил, что я бабушку убил и на маму покушаюсь…
Я понял, что я в надежных руках
В итоге, сценарий получился. Ольга давала его читать художнику Володе Святозарову, оператору Саше Бурову. И они все влюбились в эту историю. Тогда я заканчивал восьмисерийный телевизионный проект «Господа офицеры». Я был «мертвый», так как выработка была большой, война, стрельба - съемки были очень тяжелые. Целый месяц не переставая лил дождь, это был какой-то кошмар. Вся рекламируемая непромокаемая одежда, о которой говорят, что она ни в какую погоду не промокнет, все вранье. Когда 24 часа в сутки стоишь под проливным дождем, промокает все. Утром надеваешь сырую одежду, высушить ее никак…
Уставший я ехал со съемок, они только-только закончились, мне звонит директор Ленфильма и спрашивает, могу ли я поехать завтра на выбор натуры. Я говорю, какой выбор натуры, вы с ума сошли? У меня съемочный период только закончился, мне бы в себя прийти. «Володя Святозаров, Саша Буров так хотят поехать с тобой завтра на выбор натуры, ты просто не представляешь», - говорит мне директор. Ну ладно, думаю, раз просят, поеду.
А завтра было минус тридцать, приехала ленфильмовская газель с дырками в полу, откуда сквозило. Лобовое стекло водителя было покрыто изморозью, никакие дворники не спасали. Он как в танке процарапал себе амбразуру и мы поехали в Выборг искать натуру.
Как только я сел в машину, оператор с художником мне говорят: «Андрюш, ты ведь только съемки закончил, а почему ты решил сегодня ехать?» Я говорю, это же вы решили ехать. Они мне: «Нам директор сказала, что ты захотел». В этот момент я понял, что я в надежных руках.
А не хотите снять фильм про адмирала Колчака?
Я спал по 3-4 часа, то есть 8-12 часов я сидел на монтаже, заканчивал работу над сериалом «Господа офицеры», а дальше ехал на кастинг по «Итальянцу». Отдохнуть никак не выходило, потому что мы хотели войти в съемочный период. Мне нужно было захватить зиму, весну, лето - три сезона, в общем. Повезло в том, что вся группа, которая была со мной, была влюблена в сюжет, в проект, все верили в него. А для меня это был дебютный проект, потому что сериалы не совсем входили в счет.
Выборщик с берлинского фестиваля отобрал наш фильм в программу, поэтому по всем договорам надо было успеть закончить фильм в декабре. Я как раз сидел на звучании, уже смонтировал картину, когда мне позвонили с первого канала и сказали: «А вы не хотите снять фильм про адмирала Колчака?».
До этого я сделал два документальных фильма. Один из них про мастера – Семена Арановича, а второй про Илью Авербаха – замечательного выдающегося советского режиссера. Сценарий написал Юрий Клепиков, он давно не работал, я долго уговаривал его написать сценарий. Одна из тем Авербаха была в том, что человек по культуре, по образованию, по своему какому-то психо-физическому состоянию был идеальный режиссер для того, чтобы снять фильм «Белая гвардия». Он очень хотел снять этот фильм, но каждый раз откладывал. То ему не давали снимать, то он начинал работу над чем-то другим, и когда он получил эту возможность, написал сценарий, вот-вот должен был запуститься, он умер.
Наверное, какие-то компромиссы и еще что-то не позволили невероятно талантливому человеку осуществить тот замысел, о котором он мечтал всю жизнь. Когда я делал документальный фильм, мне хотелось раскрыть немного обаяния того времени, которого он хотел снять, я пересмотрел кучу хроники начала 20 века, где было белое движение, невероятное обаяние этих людей, которые заглядывают в камеру, улыбаются, танцуют. Они живут на краю мира, который вот-вот рухнет и превратится в ничто, то есть их жизни разлетятся, будет трагедия, а они еще живые, о чем-то мечтают. И у меня этот образ засел в голове.
Долгая эпопея с адмиралом
Я говорю, адмирал Колчак – это замечательная тема и она мне интересна, но я не могу приехать, мне нужно закончить фильм. Они не ожидали такого. Первый канал, кино, десять серий, фильм... В этом проекте была задействована и Свердловская киностудия. Они мне еще раз перезвонили: «Вы не поняли, о чем мы говорили». «Я понял, но извините мне нужно закончить фильм», - ответил я. Они мне предложили прилететь хотя бы на два часа, я согласился. Сдвинул смену озвучания с утренней на пять часов. Ночью ехал на поезде в Москву, встретился в одиннадцать с продюсерами, два часа мы общались, потом они отвезли меня в аэропорт и я улетел в Питер. Соответственно, в пять я был на Ленфильме и продолжал озвучание.
На встрече было огромное количество народу, приехал Анатолий Владимирович Максимов, с которым мы уже 12 лет работаем, и вся его команда. Они меня спросили: «А как вы видите фильм о Колчаке?» Я говорю, знаете, мне кажется, эта история человека, который начинал в каком-то огромном пространстве. Вот он живет, все время видит линию горизонта, потом море, бесконечный север, полюс, вокруг него огромный мир. А дальше, в процессе его жизни мир начинает сужаться. Сначала до кабинетов, а в конечном итоге до поезда, в котором он куда-то едет и едет. Потом тюремная камера, и когда он умирает, его тело бросают в прорубь и опять открывается какой-то бесконечный мир, но мир подводный и темный. Они меня внимательно выслушали и захотели, чтобы я делал этот фильм.
Дальше началась долгая эпопея с Адмиралом. Сначала не складывался сценарий, потом они хотели делать это в режиме: «давайте мы снимем десять серий, а из этого смонтируем еще и фильм». Я сказал, что это бессмысленная затея, потому что темп и ритм сцен, которые снимаешь для телевидения, совсем другой. Из этого кино не сделать, кино требует другой энергетики, пластики, проработки - другого всего. Я настаивал на том, чтобы мы написали сценарий отдельно, но не хватало бюджета. В итоге мы пошли на компромисс, убрали две серии, чтобы сохранить бюджет на полнометражный фильм.
Кого брать на главную роль?
Когда у меня спросили, кого я вижу на роль Колчака, я сказал, что нужно брать какого-то не очень известного артиста. В голове сидела фамилия одного человека, которого точно нельзя было брать на эту роль. Продюсер назвал мне эту фамилию и сказал, что, к сожалению, есть одно обременение: «Этот проект мы начали с этим человеком, я хочу, чтобы вы его снимали». У меня было условие: я не могу пускаться в проект с человеком, которого я не знаю, поэтому нужны кинопробы. Для меня пробы - это уникальная возможность проверить драматургию, способ съемки, примерно понять свет, композицию, на сколько выразительны сцены, как они работают.
С этим артистом была не одна проба, я собрал сорок минут фильма с ним, а потом попросил собрать совет продюсерской группы. Мы ведь договаривались, что именно по результатам проб будем принимать решение. Я оказался прав. Артист был хорошим, но на роль адмирала Колчака не подходил.
Я вспомнил, что однажды на фестивале я видел Костю Хабенского и предложил попробовать его. Первые пробы показали то, что в нем есть что-то нечто удивительное, получался уникальный, интересный и неожиданный герой. Познакомившись с ним, я понял, на сколько это порядочный, глубокий и настоящий человек.
Актерский выбор главного героя был правильный. Есть категории человеческой личности, которые нельзя имитировать, нельзя сыграть. В этом отношении камеру не обманешь, это связано с личностью. Бывает, что человек не очень хороший артист, а личностное начало настолько большое, что камера это держит и она начинает раскрывать его как человека. И то, что было в Косте, то, что я в начале не знал, а потом открывалось за годы совместной работы, убеждало меня в том, что это был правильный выбор.
Текст и фото: Лилия Куштанова
[gallery link="file" ids="116721,116722,116723,116724,116725,116729,116730,116719,116720"]