Мигел Гомиш - выходец из кинокритиков, дебютировавший как режиссер в конце 1990-х серией коротких метров. Он сразу сумел выделиться своим нестандартным стилем: смешением художественных и документальных приемов, прописных и импровизационных моментов, участием в картине съемочной группы и дробным повествованием. И все это под соусом абсурда. Самыми обсуждаемыми картинами стали: «Лицо, которое ты заслуживаешь» (2004) про кризис 30-летнего возраста, «Наш любимый месяц август» (2008), рассказывающий о первой любви и «Табу» (2012) – черно-белая лента, в основе которой воспоминания героев о жизни в колониальной Африке. А главным объектом режиссерского внимания всегда служит Португалия. Вот и последние работы Гомиша были особо отмечены синефилами – «Тысяча и одна ночь» 2015 года.
Еще в 2012 году португалец говорил в интервью порталу «OpenSpace», что хотел бы экранизировать «1001 ночь», вдохновившись человеческим стремлением к вымыслу и его необходимости выживания. Ведь именно так поступала Шахерезада, каждую ночь спасая свою жизнь от гнева султана. «Это книга о том, что людям необходимо рассказывать истории и необходимо их слушать. Не обязательно литературные – кинематографические тоже», – делится режиссер. И спустя 3 года ему удается воплотить свою мечту, записав ее на трех лентах общей длинной в 381 минуту (больше 6 часов). Он так же, как Шахерезада за основу берет реальные истории современной Португалии, которые ему доставляют журналисты. Затем он снимает их, пропуская через свои режиссерские «фильтры», получая в итоге полувымышленные сюжеты, не имеющие ни начала, ни конца, ни единого смысла. Истории получили названия «Беспокойный», «Опустошенный», которую показывает West Wind, и «Зачарованный».
Вторая часть трилогии, «Опустошенный», так же обрывиста и моментна, как и другие. То есть автор, выхватив какой-то социальный момент действительности, необычный, выбивающийся из привычных, делает его кино-интерпретацию. Нет смысла искать четкую структуру – режиссер так увлечен деталями, что даже и не думает о смысловых чертежах.
Так что в «Томе втором» мы имеем три истории, не связанных между собой очевидной мыслью. Фильм начинается с закадрового женского голоса Шахерезады. Ее мелодичный португальский, с затянутыми шипящими и бегло произносимым «р» и «л» еще долго звучит в голове.
Первый эпизод – почти безмолвная картина про старика Симау по прозвищу «Без кишок», которого обвиняют в убийстве жены, дочери и еще двух женщин. В щегольской красной рубахе и с ружьем наперевес, он бежит от правосудия по желтым дорогам и бесконечным холмам. Хоть и делает это как-то неторопливо, без суеты и паники, будто наслаждается отпуском с купанием и солнечными ваннами. Кадры местной природы периодически пересекают полицейские дроны, напрочь заглушая естественные звуки своим ревом. Следующий эпизод – театрализованный суд с элементами абсурда. Помещенные в амфитеатр, португальцы признаются в гнусных поступках, обвиняют и прощают друг друга. А заключительная часть – трогательная история про собаку Дикси, «чистую как лунный свет», которая переходит из одних рук в другие.
Так режиссер показывает Португалию в лицах: в основном, бедняках и маргиналах, обитателях деревень и небогатых кварталов, маленькие радости которых это музыка, сигареты и истории о соседях, то есть сказки. Под стать названию, атмосфера пропитана меланхолией, отчаянием и повседневной однообразностью. Однако и среди рутины режиссер находит немало эмоционально сильных моментов, вроде семьи, взявшей кредит в тысячу евро для лечения попугая. Или молодой пары бывших наркоманов, несущих домой найденное на дороге кресло. Герои Гомеша не противостоят ветру реальности, беспощадно сносящему все на своем пути. Они лишь потуже затягивают халаты, делают погромче Лайонела Ричи и все также выпускают белые облачка сигаретного дыма.
Социальный арт-хаус, довольно вялый в целом, но цепляющий деталями, не критикует, и не превозносит португальские реалии. Мы видим у Гомеша особый, прустовский подход к нарративу. Важна не сюжетная линия, не зачин, кульминация и развязка, а частности, вроде талона на еду или маленькой дырки в стене. А элементы ирреальности напоминают о неизбежности субъективизма и искажения любой истории, кто бы ее нам ни рассказывал: Шахерезада или кинорежиссер.
Хотя, непонятно, зачем некоторые моменты Гомеш включил в картину. Экспериментальный формат позволяет показывать кадры окровавленных гениталий и историю про готовку пирога без особой на то причины, то есть более-менее понятной зрителю. Ведь именно для него делается кино, а не для узкого круга критиков, имеющих слабость к смыслотворчеству. Так, во время показа один из зрителей сказал: «Прошло полтора часа, а яснее не стало…», и покинул зал. Неклассическая лента испугала не только его, а больше 25-ти человек, которые, скрючившись и обняв свои куртки, бежали к выходу.
Картину стоит смотреть, предварительно подготовившись к особой режиссерской фантазии с нелогичным сюжетом, вкраплением сторонних историй и нелинейным повествованием. Но можно быть уверенным, что увидите немало эстетских моментов и действительно уникальных кадров португальской жизни.
Автор: Инна Син