Могут ли слиться в единое действо сутолока рыночной площади и священная торжественность филармонического исполнения прокофьевской музыки? Да, могут. Виновата ли в этом ошибка работников кинотеатра, сначала запустивших людской поток в кинозал, а затем повернувших его вспять ‒ в холл, где Государственный академический русский хор им. А.В. Свешникова исполняет фрагменты из произведений Прокофьева, ‒ или же бескультурье аудитории, но в фойе царит сумятица. Гротескность в духе Мамина или Феллини сквозит в контрасте чистого волшебства песнопений и почти заглушающего их мещанского гвалта. Галдёж толпы (покупки, салон красоты, ремонт автомобиля), рокот блокбастера из соседнего зала, хрипы раций охранников, совершающих променад... Слова руководителя хора Евгения Волкова тонут в этом шуме, но пробившись как можно ближе к нему, удаётся разобрать название объявляемой композиции. Это проект гимна РСФСР «В грозах окрепла Россия родная». Далее, сопровождаемые пояснениями Волкова, звучат фрагменты из музыки к эйзенштейновским «Александру Невскому» («При работе над ней Прокофьев изобрёл и применил множество акустических эффектов, позднее широко использованных в Голливуде») и «Ивану Грозному». «Массовые песни ‒ наименее известная широкому зрителю, но очень важная часть творчества Сергея Сергеевича», ‒ отмечает руководитель хора, предваряя исполнение положенных на музыку стихов Александра Афиногенова «Растёт страна». Гремит кантата «К двадцатилетию Октября». Каждое произведение пронзает аудиторию, разгоняя вульгарный гомон, как солнечные лучи ‒ туман. Однако едва музыка смолкает, как тут же меркнет её свет.
Дежавю: гостей вновь приглашают занять места в кинозале. Показу фильма предшествует представление публике и вступительное слово его создателей и участников: Евгения Волкова, только что выступавшего в холле, режиссёра и сценариста Анны Матисон, сценариста Тимура Эзугбаи, оператора Сержа Отрепьева, идейного вдохновителя и одного из главных участников съёмок маэстро Валерия Гергиева, пианиста Дениса Мацуева. В выражениях различной степени изящества возносится хвала гению Прокофьева. «Он был заклеймён как формалист, антинародный композитор. А ведь он является одним из 15-20 композиторов в мире, которого можно узнать по одному аккорду, одной гармонии, одной мысли… Хочется пожелать, чтобы музыка Прокофьева звучала в наших сердцах всегда!» ‒ восторженно восклицает Волков. Валерий Абисалович не может удержаться от ироничной нотки, но и в его речи ощущается истое преклонение перед титаном музыки: «Был фильм «Бетховен». О замечательном домашнем животном... В нашем фильме прозвучат мысли, до сих пор известные лишь одному проценту населения, что совсем нас не красит... Не будет никакого спада внимания к Прокофьеву... Язык его прорывается сквозь любые заслоны…» Денис Мацуев, в репертуаре которого концерт для фортепиано № 2 занимает почётное место, именует это творение Прокофьева своим талисманом.
Сценаристы картины раскрывают идею своего детища. «Ненаписанный дневник Пасхального фестиваля мы вплетали в дневники Сергея Сергеевича Прокофьева, из чего и получился сценарий фильма, который вы увидите». «Прокофьев и Сталин умерли в один день. Это факт. Но так ли это важно? Нас интересует, что за человек был Прокофьев. Нельзя, конечно, ответить на такой вопрос. Но можно на такие, как: «Что он чувствовал перед первым исполнением своего концерта?», «В каком настроении приехал в Америку?»… И тогда складывается полная картина…»
Наиболее полная картина сложится, вероятно, у того, кто вдумчиво ознакомится с трёхтомным печатным изданием дневников музыкального гения. В фильме Анны Матисон фигура Прокофьева занимает, пожалуй, не центральное место. Большая доля экранного времени посвящена XI Пасхальному фестивалю 2012 года, обширная программа концертов которого включила в себя многие прокофьевские произведения ‒ в частности, все его симфонии и фортепианные концерты. Выдержки из дневников композитора, в особенности размышления о том или ином его творении, или путешествии, или же о пути человека как таковом, являются связующим звеном между двумя кинополотнами: хроникой Пасхального фестиваля ‒ целиком документальной части картины ‒ и эхом далёкой (такой уж далёкой?) реальности Прокофьева, не лишённым элементов игрового кино. Да, транслируемые Константином Хабенским мысли композитора, вне зависимости от их тональности, вышивают золотой узор на художественной ткани фильма, но в этот орнамент столь же ярко и выразительно вплетаются и нити того повествования, что приоткрывает завесу над чудом подготовки публичного исполнения музыкального шедевра. Документальные записи репетиций (помимо Прокофьева, звучат сочинения Шуберта, Шостаковича, Мусоргского и других композиторов) под руководством артистичного маэстро Гергиева ‒ неиссякаемый источник восхищённых слушательских улыбок. Его элегантные обороты речи при общении с музыкантами прекрасно консонируют с художественным языком самого Прокофьева. Пример ‒ гергиевская просьба к скрипачам сыграть тему из седьмой симфонии «застенчиво и красиво, как первое появление Золушки на балу», и эпизод, рассказанный великим композитором: «Когда я стал за пульт, то из верхнего окна луч солнца упал мне на голову… это было приветствие солнца солнечной симфонии и мне».
Действие игровой составляющей кинокартины разворачивается на даче Прокофьева, куда приезжает герой Хабенского Марк и где в течение какого-то времени сосуществует на экране со своим альтер эго. Истинного библиофила при просмотре некоторых сцен ожидает агония: знакомясь с замечательно оформленным изданием прокофьевских дневников (между прочим, принадлежащим не ему самому, а чужому человеку), Марк прямо над глянцевыми страницами с фотографиями наливает себе чай из термоса, разламывает бесконечные плитки шоколада и разворачивает бутерброд с ветчиной. Само собой, листая книгу сразу же после контакта пальцев с закусками.
Кусочки мозаики жизни музыкального гения и концертных записей Пасхального фестиваля перемежаются фрагментами Пути: бесконечными рельсами, поездами, авиаперелётами, названиями городов… Панегирической фальшью вспыхивают в одном из дорожных эпизодов крупные буквы газетного заголовка: «Россия ‒ музыкальная сверхдержава». Но волшебные гармонии, заполняющие пространство картины, стирают диссонанс. В видеообращении перед кинопоказом Константин Хабенский, не сумевший приехать на премьеру, говорит: «Главный герой этого фильма, как я понял, ‒ музыка». Так и есть. И пожелание Евгения Волкова сбудется: эта музыка будет жить в сердцах людей.
Автор: Ника Рыбалка