Ансамбль, оснащенный органом Хаммонда и золотым саксофоном, с первой же композиции захватывает в воронку крепкого джаз-рока, музыка зовёт и притягивает, рок превращается в фанк, но фанк... с элементами регги. Неожиданно становится жарко, соло клавиш бушует и увлекает в танец пространство; да и в самой музыке много пространства, при всей уверенной сыгранности и плотности отдельных аккордов. Саксофон вытягивает душу в высоту, и это болезненно-сладкое чувство не прерывается до начала следующей вещи, грубо принижающей происходящее до уровня кабацкого заунывного "медляка". Капля пошлости обескураживает, но тут же вступает снова саксофон, выравнивая маятник восприятия, и остаётся мысль в середине этого чувственного переживания: лишь бы он не останавливался.
Чем глубже в дебри звука забредает бэнд, тем острее ощущение, не ловушка ли это: вот ударные вкупе с басом расходятся, раскачиваются всё энергичней, прибавляя огня в сгустившихся сумерках. Но заканчивают они той же тоскливо приторной мелодией, и - о чудо - она уже не вызывает отторжения.
А вот композиция "Гостья из будущего": плавно и мягко ударные и бас завязывают узлы ритмического рисунка, орган ностальгически поддерживает настроение, вот оно вновь ускользает, разрушенное взрывом ударных, с дребезгом и хрустом. И новая смена течения, водовороты фьюжна крутят восприятие, сплетаясь и расплетаясь, лукаво заигрывая со слухом. Завершают гитарным соло.
Во 2 отделении на сцену выходит Евгения Зима, начинается диалог скрипки с саксофоном: они спорят, переговариваются, соединяют голоса и снова расстаются. Вдруг композиция разрешается тяжёлым рок-звучанием, а тем временем пальцы мёрзнут, смычок не слушается: давайте я лучше спою, - предлагает скрипачка.
Все встают, звучит не песня, но латышская речь, речитатив, а не пение, и проникновенный рассказ, понятный на невербальном уровне, превращается в фолк, а затем она переходит на русский язык, и, конечно, поёт о любви и море.
Чем темнее, тем более ночное звучание у композиций, крыша ощутимо едет под редким ночными облаками, сквозь тугие потоки ветра, теряется ощущение времени, но инструменты замолкают - и очарование рассеивается.
И всё же, выходя после на набережную, знаешь, что внутренний камертон снова настроился на упрямо жизнеутверждающую волну, и радостно нести его по ночным улицам.
Текст: Анна Рыбалка
Фотографии: Катерина Марена