Если сердце вздрагивает, когда раздаются переливы фортепиано. Если дыхание замирает, когда от лучей софитов видишь отблески саксофона. Если в эти моменты тебе хочется дышать этой музыкой, то джаз — это определенно то, что тебе нужно. Импровизационно-экспрессивная музыка. Каждая мелодия словно одна прожитая совместно с музыкантом история. Необязательно разбираться в джазе, чтобы его понимать. Джаз — это чувства, а чувствовать может каждый. Это действительно так. Но неужели не хочется заглянуть глубже и узнать, что чувствует сам музыкант, виртуозно скользя пальцами по клавишам или гитарист, перебирая струны? Что происходят у них самих внутри — у людей, творящих музыку?
Вот, к примеру, саксофонист Алексей Борзенков, 22 года. Является участником яркого проекта «Soundshine Live Project». Алексей из поколения джаза XXI века. Оно другое. Сегодня нет подобных Луи Армстронгу или Френку Синатре. Но есть новые персонажи, которые видят и создают новый джаз и позволяют нам им дышать.
— Ты являешься участником проекта «Soundshine Live Project». Расскажи, что это за проект, как давно он существует?
— Этот проект был создан 2 года назад. Я уже немного зарабатывал музыкой и в определенный момент понял, что было бы неплохо создать нечто особенное. Немного подумав над тем, что было бы достаточно необычно и современно, я набираю номер своего хорошего друга и удивительно музыкального человека по имени Нарек, у которого за плечами был весомый опыт работы DJ’ем, и говорю ему: «Давай сделаем это!». Наш проект — это смесь качественной современной электронной музыки и живого саксофона. На данный момент за нашими плечами большое количество мероприятий, на каждом из которых люди непременно говорят: «Ребят, это бомба, вы классные!».
— Что в нем особенного?
— Думаю, основная изюминка в том, что мы меняем представление о современной музыке, даем людям шанс понять, что и она может быть красивой, мелодичной, западающей в душу. Я считаю, что нет некрасивой музыки, есть только недобросовестное исполнение, будь то игра на инструменте или написание музыки на компьютере. Когда удается донести до людей, что электронная музыка действительно заслуживает их внимания, это прекрасно. Значит, мы делаем свою работу хорошо.
— Почему такое название?
— Потому что звучит неплохо! На самом деле мы долго думали над названием и в итоге родили это. Тут есть посыл, что наши звуки действительно сияют, есть созвучие со словосочетанием «sun shine» (солнечный свет), которое также у всех на слуху. Но я придерживаюсь теории, что не бренд делает тебя узнаваемым, а ты делаешь узнаваемым бренд. Стали же идолами целой эпохи ребята, назвавшие свою группу «Свинцовый дирижабль»!
— Как ты относишься к публике на своих выступлениях?
— Я люблю ее. Как сказал один бизнес-тренер на семинаре у меня в ВУЗе, публика с самого начала нацелена на твой успех, так что я просто стараюсь не разочаровать их. До сих пор получалось, думаю, буду держать планку.
— Каких правил ты придерживаешься в музыке и в жизни?
— Всегда имей четкое представление о том, какова цель того, чем ты занимаешься. Если ты не видишь цели, ты теряешь время впустую.
— Какое бы ты дал определение джазу?
— Это путь, который выбирает музыкант для выражения себя, со своими красками, оттенками, ощущениями и восприятием действительности через призму этого пути. Таких дорог в музыке очень много, но джаз — уникальная тропа, где ты можешь идти не просто по прямой, а двигаться в пространстве, получая максимум возможностей и впечатлений.
— Какие у тебя ассоциации с ним?
— Старые стильные музыканты в классических костюмах, приглушенный свет в баре середины прошлого века, сигаретный дым и виски, а за окном дождь. Ассоциация скорее ситуативная, джаз ощущается атмосферой, будь то вокруг или же внутри тебя.
— Как бы ты описал джаз одним словом?
— Краски.
— Чем он отличается от других музыкальных направлений?
— В нем также есть свои каноны, правила, стили, но они не настолько ставят тебя в рамки, дают возможность раскрыть себя. Ведь импровизационное соло впервые появилось у музыкантов именно в этом направлении. Надеюсь я не искажаю фактов? Джаз, как мне кажется, является самым эмоционально-окрашенным направлением. Ты можешь выразить в джазе и невыносимую тоску, и радость на грани сумасшествия, и само сумасшествие, в принципе, тоже. Я не хочу выделять джаз среди других направлений, потому что это дело именно вкуса — кому-то нравится клубничное мороженое, кому-то ванильное и с этим ничего не сделать. Я выбрал своим мороженым джаз.
— Какая формула удачного джаза?
— Порядок в душе и ясность того, что ты хочешь сказать. Ну и отточенная техника исполнения, идущая от постоянной работы над собой.
— Что ты чувствуешь, играя джаз?
— Что говорю на каком-то другом языке прямо в сердца слушателей, если я достоин того, чтобы войти туда.
— Связаны ли у тебя композиции с какими-нибудь историями?
— Если ты о том, есть ли у меня история, связанная с определенным произведением, то да. Это было на второй год моего обучения на саксофоне. В первый год мне преподавал один кларнетист, который часто выходил из себя и орал на меня и моих «соседей» по классу. Естественно, это не способствует раскрытию ребенка 11-ти лет, играющего пару месяцев. Встретив его сейчас, я бы ему это объяснил. На второй год он увольняется, и меня отдают к новому педагогу, который встретил меня на первом же занятии с улыбкой. Увидев мою зажатость и зацикленность на не особо важных моментах, он просто сказал: «Это не так важно. Просто начни играть, дальше все пойдет само, если не будешь лениться» и дал мне в руки моё первое джазовое произведение для разбора. Кажется, оно называлось «Три пьесы», ноты до сих пор у меня лежат где-то под рукой. Много позже ко мне все же пришло понимание, что дисциплина в музыке, техника и постоянные нудные упражнения — это главный секрет успеха, но они — ничто, если ты не способен выражать себя. А этому меня научили на второй год моего музыкального образования.
— Считаешь ли ты, что со временем джаз будет ещё более популярен в обществе?
— Это та часть в музыке, где всегда найдутся свои слушатели, но в обществе сейчас становятся популярными немного другие направления, это нормально. Но у фундаменталистов джаза никогда не будет недостатка в публике.
— Какова сейчас музыкальная ситуация в России. Как бы ты ее описал? Есть ли возможность развиваться?
— Никогда не анализировал ситуацию в России, потому что не было необходимости, но если мы говорим о большой эстраде (назовем ее верхушкой), то она не впечатляет меня, так как в ней нет такого социального посыла и качества в музыке, как в развитых странах вроде Америки и Англии, где музыкальная индустрия кардинально на другом уровне. У нас же все явно отдает желанием наживы и штамповкой шаблонов. Это не есть неправильно, так работает бизнес, но музыка должна нести смысл, это более возвышенная категория. Ты идешь в музыку, когда тебе есть что сказать или показать. Но если ставишь в приоритете деньги, то ты постоянно идешь на компромиссы. Но все не так плохо, так как у нас есть ниша, я бы назвал ее народной, где уже сейчас огромное количество музыкантов, которые несут смысл и впечатляют. Это именно музыка для тех, кто хочет находить в ней смысл. Могу привести, как пример, свою подругу — ее зовут Alina Os. Я фанатею от ее музыки уже 3 года, я видел, как она начинала и вижу, к чему пришла. Послушайте ее, Вы точно не будете расстроены. Если у нашей эстрады такое будущее, я спокоен.
— Как ты видишь джаз в XXI веке?
— Как автомобили. Они выполняют те же функции, что и раньше, но стали более сильными, выраженными, функциональными и высокотехнологичными. Хотя в мире джаза реставрированных автомобилей все же больше, чем в реальном, так как классика здесь никогда не теряет своей значимости и даже может составить конкуренцию современному спорткару.
Чарли Паркер, знаменитый саксофонист 20-го века сказал: «Практикуйте свое мастерство в игре. Изучайте музыку. А потом забудьте всю эту ерунду и просто играйте!». Это рецепт лучшего джаза, это и есть то, что заставляет джаз жить. А пока — не теряющая значимость классика. Приглушенный свет. Сигаретный дым. Порядок в душе. И мелодия саксофона на сцене 21-го века.
Беседовала Наталья Гордиенко Фото из личного архива Алексея Борзенкова