Было бы обыкновенное пространство «зал-сцена» — может, и не заметили бы её: вошла, села в уголочке, начался спектакль. Но первый, почти классический эпизод обманчив. «Детство 45–53…» ведёт зрителя по закоулкам репетиционных помещений. В этой несмелой, но сплоченной зрительской группе странно и даже празднично видеть невысокую, сосредоточенную Людмилу Улицкую. Какая-то отдельная метафизическая коллизия спектакля: зрители среди актёров, автор среди зрителей.
На самом деле всё ещё сложней и символичней: по отношению к тексту книги «Детство 45–53: а завтра будет счастье» Улицкая сама — писатель-зритель. Потому что книга не вымысел, а реальные письма людей, подлинные воспоминания о послевоенном детстве, которые нужно было процедить и собрать в целое. «Единственная моя заказная работа, ставшая лично для меня очень важной», — об этом рассказала Людмила Евгеньевна, сев за школьную парту, в один ряд с актёрами. Это окончательно стянуло в узел параллельные, нежданно пересекшиеся линии: писатель, театр, зритель, книга, сцена, зал.
Парты, за которыми актеры и писатель отвечали на зрительские вопросы, выглядели по-совдеповски неуклюже и в этом опоэтизированно. Опоэтизированны — художником Еленой Дмитраковой, чью работу Улицкая отметила особо: «По-моему, гениальная работа художника. Тут фактически три выставки: скульптуры в первом зале, фотографии в коридоре и дети под номерами в финальном пространстве. Не поленитесь ещё раз рассмотреть весь антураж, когда будете выходить. Жаль даже, что нельзя это выставить отдельно от спектакля».
«С Еленой Дмитраковой мы работаем давно, также как с Анджеем Бубенем. Когда он сказал мне, что хочет инсценировать «Детство 45 – 53», я, разумеется, согласилась, но не могла представить, как это возможно. Анджей однажды спас меня от ужасного чувства, что я написала плохую пьесу: пьесу поставили в одном театре, и я была убеждена в собственном провале как драматурга. Но потом её взял Анджей. Все изменилось».
Обсуждение спектакля — тоже переплетение границ. В зале спрашивали не только писателя о работе над текстом, актёров о работе над спектаклем, но и ставили себя в ряд с персонажами: «Я тоже послевоенный ребёнок», «Я это помню», «Вы разбудили мои воспоминания, и этот спектакль для меня будто происходил не только на сцене, но и в памяти». «Когда я отбирала письма, меня поразило единство общей памяти современников. Это было бесконечное количество совпадений. Самые разные люди вспоминали одно и то же. Но что меня поразило больше всего – всеобщее ощущение счастья. Люди в этих ужасных условиях были счастливы, и были совершенно уверены, что впереди будет счастье. Я понимаю психологический момент, они пишут о своей молодости, она всегда кажется светлее. Однако дело не только в этом. Кто из нас сейчас живёт с чувством, что впереди будет счастье? Ведь мы утратили это умение, парадоксально связанное с ужасами того времени, умение ценить жизнь и любить её, способность просто надеяться, как бы наивно это ни было. Параллели с тем временем между тем очевидны. Об этом всем нам стоит задуматься, всему нашему молчащему поколению. Об этом я пишу, кстати, в моей новой книге, которая выйдет в октябре».
Текст: Ольга Маркарян Фото предоставлены пресс-службой театра