Умерли-то, положим, не все, а, может быть, никто вовсе не умирал. Докопаться до этой, не разрешенной до конца мысли, можно только побывав в шкуре зрителя-заложника юного убийцы на спектакле «Американская обезьяна». 29 марта петербургский режиссер Денис Хуснияров пригласил московскую публику посмотреть и поучаствовать в первой на российской сцене постановке пьесы эстонца Михкеля Рауда «Американская обезьяна».
Автор драматического произведения с детства вовлечен в культурное явление, которое сегодня мы называем «шоу-бизнесом». Родился он в семье известных детских писателей, в 12 лет снялся в советском детском фильме «Чертенок». Ныне Рауд – популярный музыкант, актер, писатель, шоумен и эстонский политический деятель.
Его новая пьеса «Американская обезьяна» вполне могла бы выйти под слоганом «Наболело!», поскольку драматург точно знает, о чем пишет. Он словно хочет изжить из себя чувство фантастической дисгармонии, целлулоидности и неправды, живущих в глянцевом мире дешевой массовой зрелищности, скроенном по американскому образцу. Пьеса так быстро растеклась по европейским и заокеанским театрам, что стало ясно – наболело не только у Рауда.
На некое музыкальное шоу, коих множество на всех телеканалах, приходит на прослушивание странный участник. Нервный, с налетом имбецильности молодой человек по имени Фред (Юрий Николаенко) талантливо исполняет пеcню собственного сочинения. Жюри, хотя и не отрицает способностей юноши, все же говорит ему «нет». И мальчик достает пистолет. Очень скоро выясняется, что побудило его к такому поступку не столько желание прославиться, сколько глубокая детская душевная травма.
Воплощая свой оригинальный замысел, режиссер решился на эксперимент и намеренно поставил актеров и публику в несколько неудобное положение. Зрительный зал находится в компактных круглых и закрытых декорациях, отчего зритель невольно становится участником действия. Ему предлагается роль гостей музыкального шоу. Актерам оставлен такой крохотный пятачок, что не быть в высшей степени убедительными они позволить себе не могут: любой огрех, промашка, неправда видны как на ладони. В результате появляется интересный эффект сотворчества, когда артист силой своего дарования призывает зрителя не только смотреть, но и подыгрывать ему непринужденной и верной реакцией.
Ах, какие страсти разыгрываются на миниатюрной сцене! Кажется, что энергия исполнителей перехлестывает через хромакеевские ширмы декораций. Как только Фред достает пистолет, от самоуверенности и вальяжности богоподобного жюри не остается и следа. Известные и всезнающие, они вынуждены кривляться перед публикой, как те «обезьяны», в которых они, следуя бездушному шаблону, превращают избранные ими таланты.
С актерским составом постановщик попал в самое яблочко. У всех безупречная пластика и вокал. Юрий Николаенко (Фред) настолько музыкален, что этот его дар мог бы с легкостью затмить исполнительское начало. Молодой актер удачно избегает соблазна и точно строит образ на грани карикатуры и гигантской внутренней трагедии героя, не сумевшего справиться с комплексом талантливого ребенка, оставленного отцом-знаменитостью.
«Знаменитость» играет заслуженный артист России Михаил Калиничев (Норман). Его герой весьма узнаваем: на ум приходят многие «рок-герои» страны, готовые на сцене и штаны снять, лишь бы шокировать поклонников. Незадачливый самовлюбленный папаша остается верен себе, не желая признавать ни свои ошибки, ни явную одаренность сына, до упора упиваясь сомнительной звездностью. Актеру великолепно удается передать эту пороховую смесь спеси, отчаяния, страха и жесткости характера, которая в конце выстреливает настоящей трагедией.
Переход от уверенности к осознанию ужаса положения заложников отлично удался Александру Алешкину (Алекс) и Татьяне Журавлевой (Хелен). В танцах, которые им пришлось, не умея, исполнять по велению взбунтовавшегося таланта, сквозит неприкрытая паника, жуть и неожиданный юмор.
Кто бы мог подумать, что в таком триллере зрители будут хохотать! Автор пьесы допустил немного ироничного «нуара», который не удалось скрыть ни под каким трагедийным соусом. Понуждаемые к танцам и пению, члены жюри в своем жутковатом гримасничанье так похожи на приматов, что невозможно не улыбнуться как мастерству актеров, так и удачной мысли драматурга.
С приближением драматического конца внимательный зритель-участник, вздрагивая от выстрелов и неожиданности режиссерских решений, начинает замечать некоторую нелогичность реакций героев на происходящее. Постепенно открывается «матрешечное» нутро затеи: похоже, публику заманили в силки своеобразного «шоу в шоу», и все происходит совсем не взаправду. От этого становится немного легче на душе, ведь актеры вольно или невольно, но сделали своих персонажей симпатичными, а увлеченному зрителю по-детски хочется, чтобы конец был не столь сокрушительно печальным.
На десерт в голове застревает «вкусный» вопрос – а что бы было, если бы жюри сразу оценило музыкальный дар Фреда и ответило ему «да»»? Полагаете, истории бы не случилось?
Фантазируйте, друзья, придумывайте, ведь в этом спектакле вы такие же персонажи, а значит и немножко соавторы!
Текст: Дарья Евдочук
Фото предоставлены пресс-службой театра