На пресс-конференции, случившейся после премьеры, худрук БДТ размышлял о репертуарной политике Каменноостровского театра, которой необходимо быть по-особому «манкой и экзотической», чему способствует само изолированное расположение театра и его внутренняя энергетика. «Платье шьется прямо по месту», - заявляет Могучий, делая акцент на том, что именно в таком пространстве могла родиться постановка «Эрендира» и перенести ее на другую площадку невозможно. Могучий уверен, что именно музыкальным спектаклям предстоит жить и творить на Новой сцене БДТ, и премьера Федора Лаврова плавно вписывается в заданную стратегию.
Определяющей особенностью постановки является то, что она - плод коллективного творчества. Спектакль, в первую очередь, актерский, и такая свобода была предоставлена худруком БДТ, желающим «чтобы актер полностью прошел свой духовный путь», пусть даже в ущерб ясности главного замысла. Именно поэтому концовка спектакля изменяется – и немногословная Эрендира в исполнении Ольги Ворониной, актрисы МХТ им. А. П. Чехова, читает романтические латино-американские стихи об одиночестве, свободе и жажды гармонии. Интересно, что Полина Толстун, играющая Эрендиру в очередь с московской актрисой, читает иные поэтические вирши – близкие по духу именно ей. Ответственность, возложенная на Федора Лаврова, увеличивается: он пробует себя в качестве «играющего тренера» - являясь режиссером спектакля, еще и исполняет в нем роль фотографа (в очередь с питерским артистом Андреем Феськовым).
Весьма любопытным является жанр «Эрендиры», поэтому уделим внимание некоторым размышлениям создателей спектакля.
Андрей Могучий: «Это псевдонародный спектакль, площадной театр. За происходящими событиями вскрывается народная мудрость, за зрелищной наивностью - проникновение в сакральные знания. Мы попадаем в иную систему координат, в иную реальность - что свойственно Маркесу с его магическим реализмом».
Федор Лавров: «Бывает заумное авторское кино, а бывает мейнстрим. Для меня оптимально, когда эти крайности сходятся. Наивная и простая форма спектакля не отменяет того, что мы говорим с публикой о серьезных вещах – о любви и свободе».
Станислав Гвоздилов: «В Латинской Америке существует культура кукол Вуду, свойственная индийским верованиям. Почти в каждой семье есть алтарь, на котором расставлены фигуры врагов, умерших, друзей, себя в разных ситуациях. Если рассматривать Маркеса как мозаичного автора, есть возможность предположить, что события реального мира происходят параллельно событиям кукольного. На мой взгляд, комиксный вариант сценографии в духе благодарственных открыткам святым («ретаблос») органично вскрывает латиноамериканскую культуру».
Говоря о жанре спектакля, важно добавить, что музыка во многом организует действие. Композитором является Дмитрий Власик, музыкальным руководителем – Семен Мендельсон (тоже выступающий и как музыкант, и как герой спектакля). В работе звучат вариации на темы композиций: «Withthemoon» группы «Тигровые Лилии» и «MeoFadoMeu» Паоло де Карвальо. Певица Виктория Ротанова исполняет песни на испанском языке, динамично развивая внутренний сюжет спектакля и делая явственным мир переживаний героев.
После такой большой преамбулы приступим, собственно, к спектаклю. Это история о том, как внучка расплачивается с бабушкой за свою оплошность: уставшая после всех хозяйственных дел девочка забывает погасить свечу, и шикарный родовой дом сгорает дотла. Бабушка – в прошлом проститутка, ставшая женой контрабандиста Амадиса. После смерти мужа и сына у бабушки остается только внучка, безропотно выполняющая обязанности служанки. Утратив все имущество, бабушка отправляется в путешествие с Эрендирой, продавая ее тело всем желающим. Слух о девушке растет, и с каждым днем у нее оказывается все больше клиентов. Наконец она встречает невинного Улисса с лицом ангела, и он влюбляется в Эрендиру. Сначала они пытаются бежать, потом находят иной выход - юноша убивает бабушку, а вмиг повзрослевшая Эрендира, наконец оставшаяся наедине со своим я, уходит от ужасного прошлого и настоящего в неизвестность.
Кроваво-романтический сюжет Маркеса становится еще более сюрреалистичным на сцене БДТ. Поначалу история разворачивается в духе гангстерской притчи, но условность наращивается с каждой мизансценой – и демоническая вакханалия к концу спектакля достигает своих пределов. Сюжет Маркеса помещается в рамку - фотограф оказывается рассказчиком, со своей точки зрения передающим увиденное. Он бродит в поисках интересного фотосюжета и наталкивается на него, встречая семейство Амадиса. Любопытство его не знает предела – и за это фотограф получает выстрел в спину, сделанный безжалостной бабушкой. Уже будучи убиенным, он продолжает рассказывать историю – и в этом момент границы реальности оказываются совершенно размытыми. Поэтому не удивляет ни то, что бабушка, съев большое количество мышьяка, выживает, ни то, что из нее льется зеленая кровь, когда юноша наносит ей смертельные удары ножом. Все эти происшествия иллюстрируются карикатурными картинками, добавляющими иронии происходящему и будто помещающими события на страницы комикса.
Концовка спектакля как будто разрушает все придуманное игровое пространство - Эрендира читает стихи о том, что нет больше той двери, затворявшей от нее мир. Но и ее самой пока еще нет. Так мистический комикс превращается в притчу о рождении человеческого голоса: девушка начинает говорить на языке своей души, только окунувшись в черный юмор жизни.
По замыслу и художественному оформлению спектакль четок и определенен, но вот живое рождается далеко не всегда. Дело в условности игры – несомненно, артисты существуют в жанре театра масок. Но в какой-то момент куклы начинают оживать – и психологическое мешается с формальным, сбивая с толку. Это свойственно тексту Маркеса, но на сцене крайне сложно играть на грани между реальностью и фантасмагорией. Соединить включенность в сюжет и надбытовое существование получается далеко не у каждого артиста и не всегда – тем более что в спектакле задействовано больше тридцати человек. Объем замысла хороший и ясный, полотно для интерпретаций – огромное, но такое ощущение, что у спектакля нет главного звена. Это коллективное «мы» выходит на первый план и рождает некий крыловский квартет (в данном случае целый оркестр), где каждый поет по своим нотам.
Текст: Елизавета Ронгинская
Фото: Василий Казимиров