Вишневый сад продан, имение куплено Лопахиным – все ждут, когда же застучат топоры по старым стволам деревьев. Раневская уезжает в Париж, чтобы забыть о разоренном поместье и вылечить израненную душу. Все бегут, собирают вещи, пакуют чемоданы, забывают в спешке свои вещи, оставляя в них память. В спешке же забывают и больного Фирса, который преданно и верно служил дому, поместью и семье.
Фирс, о котором столько было сказано и самой Раневской, и другими обитателями дома, бесхитростный и простой, оказался неразрывно связан с умирающим домом. Его забыли. О нем забыли. Все уехали.
А Фирс никого не забыл. И Анатолий Смоляков, втиснувшийся в его сознание и в его тело, уже просыпается в пустом заколоченном доме, понимая, что все уехали без него, оставив больного слугу. Но разве может старый, преданный семье и преданный семьей Фирс винить тех, кому он служил и кого столько лет ждал обратно в имение?
А лучшим, конечно же, был последний приезд семьи в имение. До момента продажи вишневого сада, до того, как он, старый Фирс, оказался никому не нужным. Иди, куда хочешь. Вот тебе вольная.
Воображение Фирса раз за разом прокручивает счастливые эпизоды. Актер организованно упорядочивает пространство дома, где видны следы поспешного отъезда или даже бегства: вешает упавшую картину – и она навевает воспоминания о прошлом, ставит на место столик – ведь Раневская пила чай, двигает книжный шкаф – и вспоминает вдохновенную речь Леонида Андреевича. Все начинает жить, пустой дом наполняется воспоминаниями, снова звучит теплая, живая речь. И снова встает угроза продажи сада.
А когда воспоминания уходят и герои больше не говорят устами Фирса, он ощущает, как холодно и мертво в покинутом доме. И надо снова вдохнуть жизнь в брошенные вещи.
Фарфоровая кукла на плетеном столике фантазией Фирса начинает говорить голосом Любови Андреевны, и зритель слушает ее горькую историю о жизни в Париже, погибшем ребенке и долгах. Важный книжный шкаф отзывается голосом ее брата и декламирует хвалебную оду сам себе. И стоптанные ботинки Лопахина, стоящие под упавшим стулом, вызывают у Фирса, да и у других участников беседы, ненависть. И какими бы благими или амбициозными, полезными или вульгарными целями он ни руководствовался, ботинки не должны отравлять радость воспоминаний – они выброшены за сцену.
Исповеди, споры, воспоминания, слезы – Фирс, как скрупулезный летописец, не забывает ни о чем. Предметы вокруг него оживают и выстраиваются в образы тех, кого он любил. И как легко подслеповатому старику принять вешалку с белой шляпкой и зонтиком за горячо любимую еще с юношеских лет Любовь Андреевну Раневскую!
Но наступает утро, солнечные лучи заливают комнату, и воспоминания уходят. Вишневый сад снова продан. Скоро застучат топоры и приедут дачники. А Фирс подождет. Он ведь столько лет ждал приезда хозяев, что ничуть не обижается на то, что его забыли. И он заботливо укроет мебель белой шелковой тканью, чтобы спрятать свои воспоминания от глаз дачников и чтобы снова ждать тех, кого он всегда любил.
Анатолий Смоляков очень тонко проводит грани между самыми разными персонажами, которых он изображает. Воспоминания героя настолько плотно входят в актера, что пластика, повадки, дрожащий или уверенный голос, заискивающий или твердый взгляд не дадут даже тому человеку, который не знаком с оригиналом, перепутать персонажей. Но раз за разом споры героев прерываются, когда в игру уже вступает Фирс – ключевой персонаж. И вновь сгибается спина, давая понять, что все уже прошло, а это просто игра воображения брошенного старика.
Актер в роли старика поначалу держит в напряжении каждого зрителя – спектакль показывался на малой сцене театрального центра «На Страстном», поэтому любой находится от непосредственного места действия буквально на расстоянии вытянутой руки. Это добавляло определенную хрупкость и интимность во взаимодействие героя со зрителями. Согласитесь, постоянный зрительный контакт заставляет в полной мере прочувствовать героя и не отрываться от действия.
Однако такая близость, интимность, трогательность – для чего все это? В чем была режиссерская задумка? На мой взгляд, получился очередной пересказ «Вишневого сада», правда, от лица нестандартного героя. Но одним героем сыт не будешь, кроме того, хоть из повествования были исключены все второстепенные персонажи и конфликты, действие показалось ужасно затянутым, однообразным и скучным. Того, кто читал пьесу, удивить в спектакле было нечем. Даже бесспорное мастерство заслуженного актера не спасло зрителей от зевков и ожидания конца спектакля. Тем более что все, конечно же, знали, что вишневый сад не спасти от вырубки, а Фирса уж точно не спасти от одиночества.
Текст: Анна Степанова
Фотографии предоставлены пресс-службой театра