АукцЫон - это «не для всех» и «по настроению» только до первого концерта. От сцены никому не уйти не влюбленным в магические пассы Олега Гаркуши, самозабвенное исполнение Федорова, в абсурдное смешение музыкальных стилей и бесконечную импровизацию.
- Нам бы сет-лист, - просительно складываем мы руки перед директором группы после концерта.
- Они никогда не пишут сет-лист. Что придумают, то и играют.
Туба, труба, перкуссия, саксофон, контрабас, клавиши, жалейка. Свободные импрессионистические ассоциации, будто из головы Хармса, цветастые балахоны, будто с улиц оранжево-теплого глиняного Танжера. «Полька», «Огонь, «Спи, солдат», «Хомба», «Зима», «Все вертится», «Нежно», «Что-нибудь такое», «Летел и таял», «Осколки», «День победы». Зал вертится волчком, сдержанно покачивается, размахивает руками, закрывает глаза, кричит, молчит, плачет, хохочет, отдельно, в толпе, в танце коллективного бессознательного. У каждого за спиной вырастают крылья, задевают друг друга, опадают перьями, проносятся по залу. Джордж Оруэлл, невыносимо запутавшись, однажды настрочил, что «каждая группа людей - это общество островных вселенных», что ничто невозможно передать, что самотрансценденция тщетна – и тут бы ему и выплеснуться на концерт АукцЫона! Но он не знает АукцЫона, он глотает мескалин.
- Видела Олега Гаркушу в «Хипстере» у Би-2? Я сперва не узнала, но потом – да кто еще может так двигаться? - сыплется мне в уши, и я стою перед самой сценой, и я вижу. Гаркуша – это когда сверкающая перламутром буффонада? Гаркуша – это когда нервный белый кролик из «Алисы в стране чудес» уничтожает со сцены время? Гаркуша – это когда плачущий гигантский младенец в белом воротничке ау-ау-у-у, сосет, сосет, сосет...? Гаркуша – это когда демиург с коробочкой для осколков абсурда в руках, строящей трансовый ритм? Кто-кто? Я вижу, но не знаю.
Я вижу, но не могу ничего понять. Простые звуки и бессвязные слова заставляют чувствовать себя на сеансе гипноза. Двери восприятия слишком широко распахнуты, евклидово пространство уже не действует. Аукцыон всегда был за отмену искусственных границ. Они используют все и сразу, от пост-панка, нью-вэйв и бита до регги, этнической музыки, психоделики и джаза. Это не эксперименты, это самодовлеющий творческий метод.
Анекдот про фанов и Олега Гаркушу:
- Олег, мы слушаем АукцЫон 15 лет — и ничего не понимаем.
- Я тоже ничего не понимаю!
Сократовский подход. А по-другому у корифеев и не бывает. На сцене – легенды. 36 лет свободной лирической звукописи и фантастической музыкальной импровизации. 11 альбомов, 9 сборников концертных записей и полнометражный документальный фильм «Ещё», вышедший в широкий прокат этой осенью. Фильм снимался в течение 7 лет, и вот, наконец, устал быть далью, и стал былью. А может, солью, а может, пылью…
На «Осколках» зал неистовствует. К сцене выбегают два бугая, расталкивая хрупкую интеллигенцию, чтобы вдоволь покричать:
- А-а-а-асколки! Девичьих сердец!
И нежная интеллигенция, потирая ушибленные места, счастливо улыбается. Здесь каждому рады, и не может быть по-другому.
В голове образовываются новые ходы, быт уже разрушен и не имеет значения, все встает на свои места. Исполняя «Спи, солдат», музыканты исчезают один за другим, оставляя Олега Гаркушу наедине с залом. И сразу все становится ясно. Хочется присвистнуть, но это даже не взаимная страсть, что-то большее. Овации, дважды – бис. Гадая, каково им сейчас уходить со сцены, только и остаешься с беспомощно округлившимся «спасибо». И «ещё», пожалуйста, «ещё». За далью даль, за раем рай, играй-играй…
Текст: Яна Мышкина
Фото: Александра Перова
[gallery link="file" ids="63008,63009,63010,63011,63012,63014,63015,63016,63017,63018,63019,63021,63023,63024,63025,63026,63027,63028,63029,63030,63031"]