И зачем только я согласилась пойти слушать эти «Монологи вагины»? Так и вижу на сцене силиконовых блондинок с кумачовыми какими-то большими ртами, брюзгливо обсасывающих истории о мужской несостоятельности. Или наоборот, что-то в духе панк-молебна от Pussy Riot. Чтобы окончательно эпатажно и чудовищно бездарно. Иду и представляю, как зрители после окончания спектакля, в белых тогах, медленно и величественно возводят глаза к потолку, воздевают руки и трагически пропевают: otempora, omores!
Но «Запретные Монологи V», как зацензурила пьесу об отмене ложных общественных табу комиссия по нравственности Санкт-Петербурга, – вещь, уж извините, на поверку оказалась гораздо более нравственная, чем сам парадокс создания городской комиссии по нравственности.
«Монологи вагины» авторства эмансипированной американки Ив Энцлер переведены на 30 языков, идут в театрах 53 стран и дали начало многим общественным движениям, призванным остановить насилие над женщинами. В манифестационной феминистской пьесе почитали за честь играть Кейт Бланшет, Шерлин Озборн, Гленн Клоуз, Вайнона Райдер, Вупи Голдберг, Джейн Фонда, Мерил Стрип и Наоми Кэмпбелл.
США «Монологи» запомнились как «пощечина общественному вкусу». Пьеса была представлена публике в 1996 году и сейчас, конечно, эффекта разорвавшей бомбы больше не производит. Тема постыдных желаний и секретов женщин уже заиграла новыми красками. Не без помощи кинематографических экспериментов Михаэля Ханеке и Ларса фон Триера, например. Поэтому Петербург увидел «Монологи вагины» переделанными в трагикомичную «пьесу без пощечины» о любви к женскому. Текст Ив Энцлер, мужское трогательно-любопытствующее почтение к женской природе режиссера Джулиано ди Капуа и искренние, до слез, глубинные переживания актрис Натальи Кудрявцевой, Илоны Маркаровой и Натальи Парашкиной делают катарсис зрителей полным и чувственным, как оргазм, о котором в эти два часа будет столько разговоров со сцены, сколько нет и на небе о море.
«Вагина» – первое слово, которое выкрикивает в зал актриса, и оно катится квадратом по проходу, шумное, вызывающее, некрасивое. «Вагина!.. Готова поспорить, что сейчас Вам не по себе…». И сидящие в зале тут же начинают ошпаренно ерзать в креслах. Это слово будет повторяться со сцены до тех пор, пока не перестанет шпарить зрителей ложным алым стыдом. По гениальной обманке сценографа, сами актрисы – просто свеколки, от пят до корней волос. Даже с красным макияжем. Мол, не переживай, любезный зритель. Все самое стыдливое уже вынесено на сцену. А ты – не такой, ты у нас белоручка и белоножка, ты шел сюда в сером сыром пальто и с маленькой чинной авоськой, ты и думать о таком не можешь, тебя это все – не касается.
В середине сцены – выемка, в которую актрисы то и дело всматриваются, скатываются, проваливаются или впрыгивают, высоко задирая ноги. Символ женского начала однажды превратился даже в раковину из «Рождения Венеры» Боттичелли, зайдя в которую, великолепная Илона Маркарова, на секунду стыдливо прикрывшись, тут же, захохотав, разводит руки. Актрисы практически не взаимодействуют друг с другом, лишь изредка сливаясь в хор в кульминационные моменты. Их устами, прямо обращаясь к зрителям в обход «четвертой стены», выскажутся женщины различных возрастов, профессий и национальностей. Обсуждение бытовых неудач, парадоксов воспитания, лесбийских тем, классификации стонов, месячных, насилия и деторождения - шаг за пределы комплексов как для них самих, так и для зрителей. Кто-то, не выдержав, сбегает, тут же беззлобно осмеянный со сцены парой легких фраз о закомплексованности, как бы нечаянно в тему попавшихся в тексте актрисы. Но ведь ломать табу – не строить. Грохот, как при сносе любых стен, стоит адский – зал то и дело взрывается аплодисментами и хохотом, преодолев первые стыдливые похихикивания в спинку переднего кресла.
Больше всех смеется, топает ногами и аплодирует сидящий прямо за мной, на втором ряду, режиссер – брутальный, щетинистый и черноволосый космополит и полиглот Джулиано ди Капуа. Он, кажется, рожден смотреть на женщин как можно более вульгарно и беспечно, подпрыгивая на строках Сильвии Плат: «Это просто куколка, это так хорошо на вид. Это умеет шить, жарить и варить…» Но Джулиано сумел не только заставить текст о каких-то далеких, не касающихся его женских проблемах звучать так, чтобы он казался каждому глубоко личным, записанным в дневнике пару лет назад и отчего-то забытым, но и вывести трагическую пьесу к позитивному финалу. Победоносному, как он сам выражается. Финалу торжества женского, как дающего начало всему живому. После продержавшего весь зал на протяжении нескольких минут в сильнейшем нервном напряжении монолога заслуженной артистки России Натальи Кудрявцевой о принятии родов, на экран выводится видеозапись младенца. Он смотрит на нас, алеющих от стыда за тайну его рождения. И все нам прощает. Мы шумно и с облегчением выдыхаем.
Текст: Мышкина Яна
Фотографии предоставлены пресс-службой театра