Героиня спектакля хочет поразмышлять о жизни и смерти, но взглянуть на себя со стороны можно лишь опосредованно, поэтому она создает модель человека. И потихонечку начинает встраивать его в мир, большой и противоречивый. В этом мире летают самолеты, шумят поезда, сигналят машины. Чеховское «люди обедают и обедают» нарушается внезапно: с заснеженных небес спускается ангел и забирает одну из душ. Мягкие, легкие крылья, полная нежности музыка настраивают на лирический лад и вызывают покорное отношение к смерти, которая может быть красивой. Но долго продолжаться идиллия не может, и героиня возвращается в мир прозы. Окончательно это происходит тогда, когда Ева вкушает яблоко. Героиня, надев условный парик из стружек и грызя яблоко, с интересом посматривает на рай, который можно разрушить. Так в детстве дети смотрят на насекомое, готовясь оторвать ему сначала крылышки, потом лапки. Сейчас передергивает от воспоминаний тех пыток, дающих осознание своей силы (явно богоборческие мотивы). А в детстве это не казалось зазорным – думалось, что это проявление интереса, а не жестокости.
Постепенно, словно играя в бильярд, героиня начинает разрушать с таким трудом выстроенное пространство. Так человек, насладившийся покоем, безмятежным счастьем, добившийся цели, начинает скучать и сначала от рассеяности забывает, что необходимо поддерживать духовное здоровье, а потом начинает уже активно разрушать себя и мир вокруг. Постоянная спешка и бег вперед, к новым берегам – дело хорошее, но все же необходимо трезво оценивать, какие берега ты оставляешь за спиной. В гонке за новым человек часто теряет себя и, уже не замечая изменений, двигается вперед. Раз перешагнув через правила, будешь перешагивать их всегда – каждый, зная об этом, все равно надеется, что с ним такого не случится, и он-то сумеет держать себя в установленных самим собой границах.
Вторая попытка творчества и создания жизни несет более радужный свет: актриса становится своеобразным клоуном-фокусником, составляющим из кубиков фигуры животных – барана, лягушки, лошади, зайца. Она упоенно развлекает публику, но в какой-то момент ей перестает это нравиться, и все позитивное и радужное, выставляемое напоказ чуть раньше, оказывается оборотной стороной человека, маской, которую он старательно натягивает, боясь явить миру свое истинное лицо. Человек-зверь, инстинктивно разрушающий иную жизнь, будто тем самым, самоутверждаясь и продлевая свою, постоянно испытывает страх смерти и защищается от нее, действуя крайне деструктивно по отношению к себе и другим.
Третий этюд можно условно назвать «возвращение к истокам». Символом материнской любви будет разлитое молоко и фольклорные напевы, убаюкивающие своей чистотой и естественностью. Появится младенец, новая душа, являющаяся на свет. Но и этому умиротворению наступает конец: и молоко будет уже казаться кровью гибнущего человека. Актриса в приливе сострадания приникает к своему второму я, сложенному из кубиков, сливаясь воедино, но делает это слишком поздно. Когда проходит положенное время, вернуться к себе уже невозможно.
Последний супрематический этюд явит небесную сферу: деревянные шарики будут раскачиваться в воздухе, напоминая планеты солнечной системы. Но этой космической гармонии тоже грозит истребления: один из шариков будто становится шаром-маятником, сносящим здания. Мир в опасности, и человек это прекрасно видит. Но как предотвратить разрушение всего живущего? Как направить силы в сознательное русло? Эти вопросы одолевают создателей спектакля и пытливо оседают в душе зрителей.
Текст: Елизавета Ронгинская
Фотографии предоставлены пресс-службой театра