Замученный Человек (Владимир Дорохин), скованный своими страхами и мыслями, берет в руки чемодан и едет куда-то, пытаясь убежать от себя самого. Но от себя, как известно, не убежишь. И Человека практически сразу настигает его внутренний голос (Владимир Варнава) в обличье наглого парня со слишком противной физиономией. Точно бес или дьявол, он все ближе становится к Человеку, не давая ему прохода, мучая его, а в итоге и вовсе сливаясь с ним воедино. Теперь это один Человек с раздвоенным сознанием, разрывающими душу противоположными мыслями и желаниями. Вся эта внутренняя борьба двух голосов выражается в балетных зарисовках. Извиваясь, переплетаясь в танце между собой, Варнава и Дорохин становятся даже не просто единым целым, а каким-то сгустком нервов, будто искрящихся и кровоточащих. На лице героя Дорохина теперь тоже появляется эта мерзковатая противная улыбка, он также быстро перебирает пальцами в воздухе, также чересчур прогибается в спине.
Образ беса-дьявола блистательно воплощен обоими артистами. Но задачи и их реализация у них разные. Владимир Варнава – бес от начала и до конца. Он – то противный, то мерзкий, то просто надоедливый, а то агрессивный и жуткий. Переходы от одного эмоционального состояния в другое у него резкие, внезапные, от чего ощущение отвращения и ужаса лишь увеличивается. Владимир Дорохин же как раз выражает это слияние человека с дьяволом: постоянные смены напугано-отрешенного выражения лица на бесовски-наглое, как будто то одна, то вторая ипостась вырывается вперед, отражаясь на его лице.
Обе роли сыграны профессионально, сильно, эмоционально. Артисты работают исходя именно из эмоций, из внутренних переживаний. Здесь танец не выходит на первый план и не становится главным действующим лицом. Это лишь язык выражения, не более. Та лаконичность и четкость, с которой работают артисты, заслуживает отдельной похвалы. В этом спектакле нет танца ради танца или танцевальных вставок, схожих с основной темой. Телами, движениями они передают и диалоги, и мысли, и развитие действия. Озвучено лишь дыхание. Да еще и так громко, что становится ясно – все это происходит внутри человека.
Человек, пытающийся хоть как-то сохранить свою человечность, проигрывает, и дьявольское вылезает наружу, заполняя его всего. Убив любимую девушку (небольшая роль Марины Зиньковой) и осознав, что это сделал бес, сидящий в нем, а значит – он сам, герой не выдерживает и совершает самоубийство. Этой страшной историей не пугают - она рассказана эстетично, красиво, изысканно. Но вся эта красота и невероятная пластичность доносит смыслы, осознание которых немного холодит кровь.
Сюжет о раздвоенном сознании, как известно, не новшество. Но легкий, воздушный, пластический язык этого спектакля выводит сюжет на другой уровень, раскрашивая совсем иными цветами. Все муки и терзания, вся эта борьба с бесом, который сидит где-то внутри, все становится каким-то не перегруженным, но очень ощутимым. Получается тот эффект, который можно назвать: «достучались». Режиссерский посыл прошел через зрителя, затронув в каждом что-то свое. И только совсем уже не балетный, а драматический финал с «вырыванием» сердца и разрыванием его на части, с агонией главного героя слегка вырывается из общего настроения спектакля, ставя тем самым точку в истории. А эффектное шуточное исполнение Марией Зиньковой «Voyage, voyage» в электронной обработке окончательно возвращает из путешествия по сознанию главного героя в реальность, в зрительный зал.
Текст: Яна Чичина
Фото: Максим Петров
