Не отставая от московского МХТ имени Чехова, где контрабасиста исполнил Константин Хабенский, Театр Ненормативной Пластики решается поставить свою вариацию текста Патрика Зюскинда. Их «Контрабас» получился более «нормальным», речь героя менее невротичная, чем склонный к психологическим расстройствам безумец, описанный Зюскиндом. Образ, созданный актёром театра БДТ Антоном Шварцем, сильно смягчён. Здесь он в большей мере неудачник, нежели человек, страдающий навязчивыми мыслями, он скорее неуверенный в себе, чем помешанный. Контрабасист – это человек, у которого, может быть, даже есть надежда. Его персонаж, расставляя пустые бутылки из-под пива в виде схемы размещения музыкантов на сцене, говорит, что оркестр – это слепок человеческого общества. Всё строго иерархично, однако в жизни можно допустить хотя бы шанс того, что человек может подняться по этой иерархической лестнице. И здесь, среди полных отчаяния монологов, комплексов и злой зависти, проглядывается незамутнённый, исполненный надежды взгляд. Не зря мы всё же слышим из его уст слова: «Я пойду в оперу и закричу. Если у меня хватит смелости». Невозможно было создать героя, полностью отчуждённого от мира и не желающего с ним соприкасаться, невозможно найти человека, у которого не осталось бы желания мечтать. Невозможно даже социопату не любить всех и каждого. Найдётся тот или, скорее, та, что заставит его сделать неуверенный и отчаянный шаг с места.
Наибольшее пространство сцены занимает этот громоздкий инструмент, не дающий несчастному музыканту ни физического, ни морального проходу. Любой другой инструмент мешал бы, по его словам, ему гораздо меньше: «Пианино – это как мебель. Пианино вы можете закрыть и оставить стоять на месте». Контрабас – это смысл жизни несчастного государственного служащего, это его мать, отец, жена, но это одновременно его крест, наказание, которое постоянно напоминает ему о неправильном выборе и ненужных поступках.
Пустая комната, в которой разворачивается всё действие спектакля, проигрыватель, разбросанные нотные листы и обложки от пластинок – он живёт музыкой. Его внутреннему состоянию аккомпанирует саксофонист, сидящий в стороне. Он не участвует в действии, он будто в подсознании безумца. Он играет разные состояния человека, но не участвует в действии, поэтому спектакль всё-таки остаётся монопредставлением. Живая музыка на сцене – это именно то, что было нужно этому спектаклю. Постановка о музыканте, об инструменте, о музыке – она не может быть без живой музыки, которая играет в его голове, в наших головах, на сцене и повсюду. Музыка вечна, она переживает своего создателя, её бесплотная тень всегда парит над музыкантом и ехидно подмигивает, когда тот не в состоянии воспроизвести то, что придумал автор.
Герой поёт оду контрабасу и одновременно высмеивает его, он называет его огромным «ящиком», который всегда мешает пройти и даже становится между двумя влюблёнными. Но одновременно – этот инструмент как будто создан из плоти, он силён, мощь его звука может дойти даже до соседнего дома, это учитывая то, что вся комната контрабасиста обклеена звуконепроницаемыми пластинами. «Контрабас – самый большой из женских инструментов, я имею в виду, разумеется, его форму», говорит музыкант - но тут же противоречит сам себе . Контрабас – это уродливый гермафродит, «самый безобразный, самый неуклюжий, самый неэлегантный музыкальный инструмент, который когда-либо был изобретен». Герой постоянно находится в противостоянии с самими собой, его раздвоение личности начинается ещё с детства, когда, боготворя мать-флейтистку, он хочет нанести ей оскорбление, выбрав самый неуклюжий и непригодный для сольного выступления инструмент. Его субъективная оценка того, что в семье он был нелюбим, влечён за собой желание путём игры на контрабасе постоянно вступать в запретный инцестуальный акт с его собственной матерью.
Под музыку настроений неуравновешенный контрабасист расщепляет свою личность и пытается совладать с манией величия. Тишина комнаты и грохот мыслей. Разговор ведётся со своим вторым Я, а не со зрителем. Моноспектакль Антона Шварца – это крик души «контрабаса», недооценённого, неуклюжего, но держащего на себе основную структуру оркестра и полное устройство жизни персонажа Зюскинда.
Текст: Екатерина Приклонская
Фотографии предоставлены пиар-службой театра