- Твой фильм – это в первую очередь история или некий катализатор к тому, чтобы люди думали над ним?
- Это больше, чем просто история. По-настоящему хороший сюжет должен провоцировать мысли, плохой – ничего не провоцирует. Я просто снял фильм о том, о чём хотел, и если это заставило тебя задуматься – хорошо, если нет – тоже очень хорошо.
- Как считаешь, твой фильм будет понятен везде, или он всё-таки больше рассчитан на шведскую аудиторию?
- Я думаю, эта тема действительно универсальна. Возможно, для пожилых людей из, скажем, Западной Европы – даже более, чем подходящая. Когда фильм вышел, в Западной Европе был похожий период кризиса, я разговаривал с журналистом из Греции и всё, что он мог усмотреть в фильме – это отсылки к политической ситуации в Греции.
- Но ты сознательно не вставлял в фильм ничего такого?
- Нет, но он вынес именно это. Это общая тема поколения, которое вроде бы ответственное за будущие поколения, но они попросту хватают деньги и бегут. Именно то, что произошло в Греции. Мы имеем такой тип культуры, если это Сен-Тропе на юге Франции, или какой-нибудь дорогой ночной клуб в Москве, или… я даже не знаю, где. Мне кажется везде можно найти таких людей, такое поведение, культуру, ну, кроме, разве что глубоких джунглей Африки, где люди не обливаются шампанским по любому поводу.
- Это фильм о старении?
- Отчасти да, но также об отрицании старения. В основном это фильм о нежелании отвечать за свои действия, за самих себя. Но такое может произойти и с моим поколением, не обязательно.
- Было ли сложно тебе работать с актёрами, которые прилично старше тебя?
- Я очень строгий.
- Правда?
- Нет (смеёмся). Но у меня есть влияние на людей. Я говорю: «прыгай», и они прыгают.
- Почему для съёмок ты выбрал Бостад?
- Моя мама живёт там. Я работал в клубах такого типа. Когда мне было лет 12, я работал на кухне, собственно, именно в том клубе, в котором мы снимали. Я работал в каждом ресторане, в каждом ночном клубе деревни, это была вроде как моя летняя работа. У меня даже был свой клуб в том районе. Можно сказать, это было интенсивное исследование с двенадцатилетнего возраста.
- Где ты взял деньги на фильм?
- Шведское правительство было очень щедрым. Ну, конечно, это было непросто. Но оно того стоило.
- Что сейчас происходит в шведском кино?
- Я думаю сейчас хорошие времена для кино. Люди имеют больше возможностей делать хорошие вещи, можно снять фильм на телефон, если есть желание. Кино стало более демократичным. Система достаточно здоровая и неплохая, могла бы быть лучше, но мы стараемся быть лучше, работаем над этим.
- Можешь назвать пару имён современных режиссёров из Швеции?
- Ну… к примеру Йохан Йонасон (Johan Jonason), очень талантливый, или Лиза Ашан (Lisa Aschan), есть много прекрасных людей.
- Шведское кино можно назвать авторским?
- У нас в принципе нет такой большой студийной системы, раньше была, но не сейчас. Конечно, большие продакшн-компании делают крупные проекты, но их мнение не является полностью решающим в вопросе, каким фильмам быть, а каким нет. Хотя такого кино в прокате процентов восемьдесят – оно определённо побеждает. Есть чисто коммерческие проекты, которые могут быть сделаны где угодно, и им не требуется поддержка, ясно, что такие проекты делают деньги.
- Твой фильм приносит деньги?
- Этот наверняка нет, и не принесёт, я точно это знаю. Вот следующий проект – может быть.
- Что за проект, расскажи.
- Это приключенческий фильм. Нечто среднее между «Индианой Джонсом» и Антониони. Место действия – мир искусства. Отправная точка – Арабская весна. Вполне обычные компоненты подобного кино: утерянный исторический артефакт, охота за сокровищами, таинственный человек, что прячется в тени, немного романтики. История начинается в Копенгагене, затем продолжается в Израиле, Тель-Авиве, герой перемещается по пустыне и так далее. Фильм будет называться «Под пирамидой», но это рабочее пока название. Скорее всего, выйдет в следующем году.
- Какие режиссёры вдохновляют тебя?
- Очень много кто, от Такеши Китано до Кассаветиса, чьё влияние должно быть вполне очевидным, если посмотреть «Авалон». Мне нравится то, что делают некоторые американские режиссёры семидесятых. То есть не обязательно именно американские, в принципе то, что было сделано за тот период. Некоторые фильмы семидесятых выглядят очень современными, вот только они несколько медленные, им бы ускориться слегка.
- Твой новый фильм будет побыстрее «Авалона»?
- Да, конечно, это саспенс-триллер. Немного морали, ну и будет много внутренних переживаний. Ну, это визуализация, когда читаешь сценарий, он выглядит как триллер.
- «Авалон» в принципе тоже мог бы быть триллером, в нём есть некое зерно триллера.
- Да, но он скорее такой экзистенциальный триллер. Были версии сценария, где было больше экшн-элементов, но мы не стали их использовать, они здесь не работали как надо.
- Откуда взялись диалоги в «Авалоне»? Они были полностью прописаны или рождались на ходу?
- В основном они были прописаны. Хотя некоторые вещи я писал специально для главного женского персонажа, для конкретной актрисы – я знаю, как она говорит. Это моя тётя. Также в фильме снялся мой отец – он сыграл человека в пижаме, который не хотел отдавать картину.
- То есть это как семейный фильм?
- Да, как хоум-видео. (смеёмся) Я точно знал, что тётя будет в фильме, она как бы моя муза. Довольно старовата, ты не находишь? Она секси, у неё есть такая деталь, как у многих актёров – вроде мешков под глазами (уже все хохочем). Нет, я серьёзно, у многих актёров такое есть. Но мой отец не хотел сниматься. Эту роль должен был сыграть другой парень, друг семьи, но он тоже отказался. Не знаю, почему эту роль никто не хотел брать. И потом мой отец оказался последним вариантом. Я просто сказал ему: «ты должен это сделать». Они с тётей до этого не общались два года, теперь уже всё нормально, но тогда… Он конечно ныл, мол, «о, ты не давал мне спать всю ночь и весь следующий день», но когда фильм вышел – он был супергорд. Я следовал своему базовому инстинкту, вроде сексуальной одержимости, жажде убить отца. Да, это немного преждевременно, но у меня было жгучее желание унизить его. Действительно огромная необходимость. Чтобы подтвердить свою мужественность. Если бы всё происходило четыреста лет назад – я бы наверняка отравил его. Но я люблю его, он замечательный.
Мы говорим о русском кино, о том, которое Аксель видел - «Ночной дозор» и «Возвращение» Звягинцева, чуть-чуть о политике, плавно беседа затихает и в итоге Аксель хватает журнал и погружается в чтение за дальним концом стола. Необычный, местами резковатый парень, с которым трудно понять – шутит он или говорит серьёзно. И когда он говорит: «прыгай» действительно возникает желание встать и прыгнуть. Вот ведь какая странная штука.
Текст и перевод: Саша Никитина
Фото: Александр Карпов 