Картина «Хрусталев, машину!» рассказывает о последних днях сталинского времени 1953 года. Картина поделена на две части, а кроме этого окаймлена еще одним сюжетом. Так, в начале фильма мы встречаем кочегара Арамышева Федю, попавшегося на глупейшем воровстве – украл фигурку с автомобиля Опель. Нравы суровы: бедолага получит годы колонии. А вот причины этой жестокости будут раскрыты уже в истории генерала Кленского (Юрий Цурило).
Кленский – медик. Его санитарная служба, по сути, представляет маленькое тоталитарное государство, в котором все подчинено властному диктатору. Взаимоотношения в семье Кленского строятся приблизительно по тому же принципу. Только все эти иерархии не лишены комичности, потому что потом они рухнут через боль и грязь, через разрушение всякой эстетики. В фильмах Германа вы вообще не увидите глянца. Если мы видим обнаженного человека, то это не идеальные подкачанные герои. Если они ругаются матом, то как-то тоже с душой. Они пьют, кричат, ведут себя нелепо. И не стоит плеваться: мы все абсолютно такие же, если профессионал-фотограф не ставит нас в неестественную позу и не направляет в лицо студийный свет. Натурализм Германа подчеркнуто невежлив.
Между тем, диктатор медицинской части спивается, чувствуя неладное. Репрессивная машина скоро сожрет Кленского – он начинает это понимать. В госпитале генерал однажды встречает своего двойника, которых часто использовали КГБисты в своих показательных процессах. В данном случае это был известный процесс по «делу врачей».
Дело врачей в истории СССР совместило в себе огромное количество внутренних конфликтов страны. Группу видных советских врачей обвинили в заговоре и убийстве ряда советских политиков. Сюда же примешались антисемитские настроения (в официальном сообщении о начале дела «преступники» обвинялись в принадлежности к еврейской организации, созданной американской разведкой) и недовольство интеллигентами, которое проявлялось в частности конфискацией имущества и выселением с привычного места жительства. Все это находит отражение в кинокартине Алексея Германа.
В то время как Кленского арестовывают (а он действительно пытался спрятаться), всю его семью выгоняют с роскошной генеральской квартиры в убогую коммуналку, при этом еще намекая, что людей-то тут немного – жена да сын. А две еврейские девочки, старая невменяемая карга и прочий сброд вроде как и не люди.
Начинается вторая часть. И если в первой реалии советской жизни представлены комичным образом (бабушка то и дело читает стихи и произносит юмористические фразочки, мамка семьи ходит в идиотской масочке, а остальные герои, настроенные серьезно, кажутся еще более нелепыми), то вторая часть становится жестче. Еще недавно влиятельный человек ведет унизительную арестантскую жизнь: его избивают, насилуют. Семья в крошечной коммуналке ведет жизнь не менее убогую, да еще и в вечных склоках и скандалах.
Но вдруг все меняется. Вождя пролетариата Сталина парализовало, а Кленского срочно отправляют к нему. Чаша весов накренилась. Блиставшая прежде чудовищной позолотой власть тускнеет, а на ее место приходит безжалостная жизнь, перед лицом которой даже сам вождь беззащитен.
Так же и Кленский. Судьба, промотав его по всем кругам ада, выкидывает его в новое испытание – в реальный мир. А ему теперь жить там, снаружи, с тем, что он уже успел испытать и осознать. Аппарат надругался над его телом и душой, но легким мановением руки готов отпустить генерала на волю и подарить ему надежду на светлое будущее. Вот только забыть и простить все это уже невозможно.
Через некоторое время Берия закрывает дело врачей. А Кленский закрывает для себя дорогу назад. Не в силах вернуться домой, он становится комендантом поезда и движется в вечную нескончаемую дорогу.
Сам финал фильма «Хрусталев, машину!» вряд ли можно считать оптимистическим. Помните Федю Арамышева? Его освободили – вот только вряд ли герой понял, что же с ним такое произошло. Нелепая случайность – одна из многих во времена сталинских репрессий. А Кленский, несмотря на то, что выглядит счастливым, не оправился от удара судьбы – он заглушил его портвейном, который проливается со стакана на его голове.
Картина сталинского времени в изображении Германа гиперболизировано-беспощадна, но не стоит считать, что режиссер лишь выплевал на экран советские реалии злобно и в высшей степени омерзительно. Нет, это искренняя тревога за страну, в которой живешь и которую любишь, а потому пытаешься ей помочь. Из поколения в поколение мы совершаем одни и те же ошибки, не пытаемся осмыслить окружающую реальность или открещиваемся от нее, забываясь. Миллионы людей пострадали в годы сталинских репрессий, но мы построим новый мир на костях. А на кости накинем глянцевое покрывало.
Текст: Ольга Кондрахина