Семейное фото по-итальянски
Типично итальянская семья из типично итальянского города в нестандартной для нее ситуации была показана в спектакле «Конец семьи». Герои пьесы: муж (хрестоматийный итальянский ловелас), жена (Мадонна, хоть и без младенца, помешанная на диете) сын (тонкая ранимая натура) и дочь (язвительная психопатка),- решают разойтись раз и навсегда, без прощаний, «вопреки итальянскому безудержному стилю», и больше никогда не встречаться. Скромный ритуал семейный эвтаназии превращается в фарс по-итальянски из-за пирога, приготовленного заботливой матерью на прощание. Несмотря на узнаваемость всеми зрителями ситуаций, изображенных на сцене, было не так уж просто перенести итальянские проблемы на головы русских актеров. Но сочетание итальянских хрестоматийных характеров, возведенных в наивысшую степень абсурда, с русской школой психологического театра привело к интересным результатам: итальянские критики постановку «Конца семьи» с русскими актерами ценят намного больше, чем с итальянскими. Но далеко не всегда русско-итальянский тандем можно назвать успешным. В «Изменах» Паолы Понти, напичканных до смешного очевидными мелодраматическими сценами, знакомыми скорее по сериалам, и диалогами с привкусом абсурда, ирония считана практически не была. В итоге постановка приблизилась к банальным семейным ссорам, происходящих на каждой кухне, характеры получились несколько стертыми, что несвойственно для Италии с ее объемными образами. [caption id="attachment_8737" align="alignleft" width="581" caption="Сцена из спектакля "Конец семьи". Режиссер Кристина Бэлджоезо"]
[/caption]
Среди итальянских пьес выделяется метафизическая притча Эдуардо Эрбы «Звери в тумане». Идея пьесы- это целая многосложная система, включающая в себя и расовые различия, и социальные проблемы, и непонимание между людьми, и религиозные распри. Красной нитью вплела в канву текста все множество мотивов объединяющая их тема границ как таковых. Полноправным героем постановки становится невидимая стена, которую герои, беспрестанно блуждающие в тумане, каждым своим словом возводят друг между другом. Но о символистских смыслах пьесы приходится лишь догадываться: актеры сугубо механически обозначили своих героев как некие символы, не раскрыв всю глубину их хрестоматийно абстрактных образов. Взвинченные фразы героев рождаются не из напряженного молчания и невозможности молчать более, а из указания режиссера произнести именно этот текст именно на пятой минуте действия.