Мучительно создававшийся роман, принесший Томасу Манну Нобелевскую премию, «Будденброки: история гибели одного семейства», поставлен на сцене РАМТа молодым литовским режиссером Миндаугасом Карбаускисом. Произведение чрезвычайно крупное, отражающее историю нескольких поколений, вполне органично уместилось в трехчасовой спектакль. Благодаря работе режиссера и художника по сцене, Сергея Бархина, мы увидели не просто семейную трагедию, пусть и общегерманского добисмарковского времени, а трагедию человека в условиях девальвации добра и зла.
В спектакле представлена вся философия протестантского купечества, для которого мерилом истинной веры является деловой успех; философия, в которой и быт и Бог тесно сплетены. Пространство сцены поделено на два, казалось бы, несовместимых мира. Первый из них - церковь, дом Бога в католичестве и православии. Но в протестантизме дом Бога там, где дом человека, а семья – способ служения Богу. И потому вторая часть сцены отдана дому Будденброков, приобретенному родителями Тони (Дарья Семенова), Томаса (Илья Исаев) и Христиана (Виктор Панченко), и впоследствии проданному враждующему с ними семейному клану. Оба мира, представленные на сцене, соединены сводами церкви. Все обмирщено, все варится в одном котле. И Бог, и дьявол участвуют в жизни членов семейства напрямую, без посредников.
Но есть и третий мир, который можно противопоставить двум другим, - это музыка, которую играют на пианино, стоящем в глубине сцены. Музыка, особенно для германцев, – это религия, философия, исповедь. Это церковь, в которой молятся. Через музыку можно возвысить душу до Бога.
Музыка вступает в конфликт с коммерцией на почве благочестия. Ведь, как знают все протестанты, хороший христианин – удачливый христианин. Тот, кто способен нажить состояние своим ремеслом, тот угоден Богу. Труд был возведен в культ, трудолюбие почиталось важнейшей из добродетелей. Служение Богу понималось через служение обществу. А музыка к наращиванию капитала не имела никакого отношения. Музыка шла другим путем, но с теми же целями.
Пианино стоит на сцене особняком. Оно должно принадлежать миру дома, но по логике спектакля не входит в него полностью. Не все члены семьи за него садятся, не все члены семьи одобряют его присутствие. Как злится Томас Будденброк, что жена занята музыкой, а не им, что сын пошел по стопам матери, а не по его стопам, и не стал коммерсантом. Музыка по своей природе противостоит бюргерскому быту и, как следствие, противна ему.
Гибель древнего купеческого семейства отлично показана в спектакле через музыку. Последний Будденброк, маленький Иоганн, или, как его ласково называют в семье, Ганно (Андрей Добржинский), играет на инструменте до того увлеченно, что просто не слышит отца, внушающего сыну бюргерские истины. Музыка, искусство в целом, отвращает его от дел фирмы, из развлечения перерастает в страсть, в потребность. Глиняные горшки семейного благосостояния неизбежно бьются.
Здесь можно рассуждать, является ли музыка медленным ядом для семейства Будденброков или же лекарством для его членов. Все зависит от того, что взять за величину постоянную – семью как ячейку рыночной экономики, ее материальную стабильность и общественный вес, или отдельного человека, наделенного помимо всего прочего и духовными потребностями. Если первостепенна семья, то музыка – это, бесспорно, яд. Если же человек, то, выходит, что спасать его надо от его же семьи, и музыка в данном случае – лекарство.
В качестве иллюстрации можно взять двух братьев Будденброк. Старший, Томас, является представителем старины, блюстителем бюргеровского быта, и бог его – достаток. Музыка для него – блажь, не слишком практичное времяпрепровождение. Младший, Христиан, вдохнув в юности заграничного воздуха и, вернувшись домой, бунтует против семейных традиций и ценностей, идущих наперекор его образу жизни. Однако его бунт нельзя назвать осмысленным и последовательным, так же как самого Христиана нельзя считать личностью цельной и независимой. Достаточно вспомнить сцену раздела столового серебра после похорон матери, очень показательную сцену, иллюстрирующую окончательное падение человека.
Каждый в семействе проходит испытание сделкой с дьяволом. Мы видим, как маленькая Тони отчаянно сопротивляется этой сделке, отказывая нелюбимому жениху. Но все-таки не выдерживает, поддается мифическому, но такому ощутимо-весомому долгу перед семьей и принимает предложение хитрого мошенника. Не верится, что родители, отдавая Тони замуж, заботились о ее семейном и личном счастье. Счастье в браке не первое дело. Скорее всего, они верили в его потенциальную возможность, надеялись на удачу, «а вдруг», а вдруг ей повезет, и брак будет счастливым.
Сделку совершили все, кроме, пожалуй, маленького Ганно. И в данном случае предметом сделки являлись не слава, не талант, просимые и желаемые обыкновенно героями немецкой литературы, а всего лишь деньги. Дьявол, как известно, ничего просто так не дает и долгов не списывает. Тем более, что все долги Будденброков аккуратно вносились в ту самую книгу, где представлена история семейства не за одно поколение. Но выставленный им счет не котируется ни в одной валюте.
Здесь можно рассуждать, является ли музыка медленным ядом для семейства Будденброков или же лекарством для его членов. Все зависит от того, что взять за величину постоянную – семью как ячейку рыночной экономики, ее материальную стабильность и общественный вес, или отдельного человека, наделенного помимо всего прочего и духовными потребностями. Если первостепенна семья, то музыка – это, бесспорно, яд. Если же человек, то, выходит, что спасать его надо от его же семьи, и музыка в данном случае – лекарство.
В качестве иллюстрации можно взять двух братьев Будденброк. Старший, Томас, является представителем старины, блюстителем бюргеровского быта, и бог его – достаток. Музыка для него – блажь, не слишком практичное времяпрепровождение. Младший, Христиан, вдохнув в юности заграничного воздуха и, вернувшись домой, бунтует против семейных традиций и ценностей, идущих наперекор его образу жизни. Однако его бунт нельзя назвать осмысленным и последовательным, так же как самого Христиана нельзя считать личностью цельной и независимой. Достаточно вспомнить сцену раздела столового серебра после похорон матери, очень показательную сцену, иллюстрирующую окончательное падение человека.
Каждый в семействе проходит испытание сделкой с дьяволом. Мы видим, как маленькая Тони отчаянно сопротивляется этой сделке, отказывая нелюбимому жениху. Но все-таки не выдерживает, поддается мифическому, но такому ощутимо-весомому долгу перед семьей и принимает предложение хитрого мошенника. Не верится, что родители, отдавая Тони замуж, заботились о ее семейном и личном счастье. Счастье в браке не первое дело. Скорее всего, они верили в его потенциальную возможность, надеялись на удачу, «а вдруг», а вдруг ей повезет, и брак будет счастливым.
Сделку совершили все, кроме, пожалуй, маленького Ганно. И в данном случае предметом сделки являлись не слава, не талант, просимые и желаемые обыкновенно героями немецкой литературы, а всего лишь деньги. Дьявол, как известно, ничего просто так не дает и долгов не списывает. Тем более, что все долги Будденброков аккуратно вносились в ту самую книгу, где представлена история семейства не за одно поколение. Но выставленный им счет не котируется ни в одной валюте.