Шекспир безупречен

Максим Курочкин. "Титий Безупречный". Режиссёр Борис Павлович. ТЮЗ имени Брянцева

Вполне себе римское название пьесы Максима Курочкина «Титий Безупречный» скрывает под собой космическую эпопею в духе Голливуда.  Текст выдержан в лучших постмодернистских традициях – смешение жанров и стилей, бесконечная вариативность прочтения, множество подтекстов, отсылок к различным авторам и их произведениям. Одной из ключевых ассоциативных фигур тут является Шекспир. Пьеса создавалась как аллюзия на произведения английского драматурга в рамках эксперимента, предложенного Шекспировским королевским театром в 2008 году. При внимательном прочтении можно обнаружить и отголоски «Укрощения строптивой», и мотивы трагедии «Король Лир», и перекличку с  «Титом Андроником». Для постановки пьесы современного драматурга ТЮЗ пригласил из Кирова молодого режиссёра Бориса Павловича. Павлович, следуя задачам Курочкина, попытался сделать спектакль «для всех» и на любой вкус. Попытка оказалась удачной – здесь буквально каждый зритель отыщет что-то на свой вкус. Многочисленные школьники, пришедшие на постановку «для ТЮЗа», бодро реагировали кто на обсценную лексику, кто на пафос высокого слога «Вильяма нашего, Шекспира». Более искушённая публика  развлекалась угадыванием элементов театра кабуки и комедии дель арте. Надо отметить, что предложенный зрителю стилистический винегрет  выглядел на удивление съедобно. Какова главная идея постановки? Может, это спектакль о наших страхах? На такую мысль натолкнули некоторые темы, раскрытые с очевидными аллюзиями на современность. К примеру, в образах сыновей Тития можно угадать современную армию миротворцев. Силён в спектакле мотив кризиса власти, которая активно насаждает «демократию» в самых отдалённых уголках Вселенной; чувствуется страх перед научно-технической революцией. Сценография Александра Мохова отсылает нас к научно-фантастическим романам 80-х. Шуршание огромных полотён целлофана, нелепые стальные локаторы, расставленные по периметру сцены, резкие изломанные линии кабинетов и постоянный, проникающий во все щели белёсый дым, который периодически заволакивает всё пространство – морок на глаза, непроглядная пелена. В этом мороке передвигаются схематичные, карикатурно-штампованные фигурки. Вот Капитан (Виталий Кононов), бравый вояка, как будто из американских боевиков. Вот его «нерегулярная жена» (Анна Дюкова), похожая на розовую куклу Барби, как будто запрограммированную на кокетство и капризы. Возникает ощущение полной нереальности происходящего: персонажи плоские и шаблонные, а разыгрывающиеся страсти – намеренно гипертрофированные. Ощущение частично пропадает, когда на сцене начинают разыгрывать пьесу для Капитана - тот сумел отличиться во время очередной карательной миссии и в состоянии анабиоза произнёс слово «сука». Поэтому начальство решило учить его понимать и чувствовать искусство. Для этого нанимается Врач-убийца (Артемий Веселов), который ведёт с героем душеспасительные беседы и назначает тому курс лечения литературой: комиксами про ватный шарик и рассказами Чехова. В довершение ко всему, Капитан должен научиться разбираться в театре и отвечать на пресловутый вопрос о смысле произведения. Объектом разбора выбран Шекспир.

Перед началом спектакля, название которого звучит вполне в духе драматурга («Титий Безупречный»), Капитану говорят, что автор зашифровал в этой пьесе «свои гениальные предвидения», и их надо разгадать. Усевшись в ванну спиной к залу, он начинает смотреть спектакль про героя множества космических баталий Тития (Алексей Титков), параллельно слушая рассуждения о театре из уст опытных специалистов-знатоков, которые почему-то все именуются «убийцами». Персонажи ходят по сцене, гадают об авторской трактовке и целях, попутно ругая современных драматургов с их заумными конструкциями и театр вообще. Тем временем, спектакль внутри спектакля набирает обороты. И хотя речь идёт вроде бы  о покорении Вселенной и управлении мирами, все образы нам знакомы. Используется приём, который можно назвать «принципом стилизации наоборот»: что будет, если играть новую пьесу в старых костюмах и по старым канонам? Узнаем ли мы Шекспира, если его страсти будут принадлежать не королю Лиру или Титу Андронику, а Титию Безупречному и всей космической бюрократии? Узнаваем не только английский драматург. Павлович постоянно отсылает зрителей к образам и героям из истории театра. Лавровый венок древнеримского героя на голове Тития, хор слепцов в белых одеждах и древнегреческих масках, граффити «Перикл» на полу, одежды Коломбины на Порк (Ольга Белинская)…  пьеса о театре и его загадках? Текст – не больше чем текст, этот второй постулат постмодернизма отлично прослеживается во всей пьесе Максима Курочкина, и режиссёр Борис Павлович чтит его в своей постановке. Он ставит пьесу дословно, не пропуская ни одной буквы и ни одной ремарки – они проецируются зелёными буквами на неровную целлофановую поверхность ракеты, она же занавес. Текст и спектакль переваривают сами себя, а зритель лишь становится наблюдателем этого процесса и гадает о его смыслах. Для чего – это уже другой вопрос, и он явно не в компетенции театра.

Анастасия Фёдорова