"Play"/2011/Режиссер Рубен Остлунд/Швеция, Франция, Дания.
Несмотря на внешнюю невозмутимость, скандинавы любят снимать провокационное кино.
Новый фильм шведа Рубена Остлунда "Play" - не просто провокация, а в некотором роде настоящий вызов ЕС, поскольку тема, затронутая в нем, одна из самых острых в современном европейском пространстве.
Фильм возник из газетной заметки о банде подростков-иммигрантов, которые с 2006 по 2008 год совершили в Гетеборге более сорока ограблений. Удивительно, но все преступления были основаны на банальном «разводе» жертв, на манипулировании их страхами и стереотипами и являли собой своего рода игру, почти шутку. До физического насилия юные бандиты не доходили, удовлетворяясь запугиванием и унижением потерпевших.
Отличный контраст задан уже в начале фильма — добротная, тихая, спокойная шведская жизнь. Обычный торговый центр, где все посетители разговаривают полушепотом, дабы не мешать другим, ходят не спеша, решают свои насущные проблемы. Чистота, много света и светловолосых людей, потомков викингов. В этой выбеленной действительности стайка чернокожих подростков смотрится настолько неорганично, что сами они не могут не чувствовать своей чужеродности. Благопристойные европейцы стараются не фокусировать тревожных взглядов на подозрительной темнокожей компании. Их внешняя сдержанность и показное равнодушие так очевидно скрывают под собой плохо подавленное раздражение и презрение, что подростки с видимым удовольствием мстят окружающим, позволяя себе поведение, не принятое в цивилизованной европейской действительности.
Трое маленьких шведов, приглаженных и невыносимо благополучных, отправлены родителями на прогулку. Один из мальчиков по виду кореец: скандинавы охотно адаптируют азиатских малышей. Он вырос в Швеции, и к иммигрантам себя по праву не относит.
Пятеро африканских детей-переселенцев, мающихся от скуки, начинают преследовать белокожих ровесников. Игра без правил и подготовки увлекает их настолько, что они с удовольствием развивают свой опасный экспромт, главная составляющая которого - не просто напугать или отобрать вещи, а заявить о своих правах, показать свою власть и свою доминанту в обществе, где, как им представляется, они их лишены.
Банда существует не первый день, роли в ней распределены с не по-детски точным психологическим расчетом: есть бандит добрый, есть бандит злой, есть «переговорщик» и явный лидер. Они отлично изучили характерные особенности европейского менталитета и точно знают, что воспитанные шведские сверстники не полезут в драку, не осмелятся оскорбить их в ответ и с природным простодушием поведутся на сомнительный полукриминальный розыгрыш. Они играют на мальчишеской гордости юных шведов, не позволяющей им «потерять лицо» и показать свой страх. Рискованная игра доставляет чернокожим маргиналам неизмеримое удовольствие и, ввиду безнаказанности, порой начинает превышать рамки игрового пространства, превращаясь в довольно опасное развлечение.
Европа платит по счетам. Платит за бездумно выстроенную на чувстве вины политику иммиграции, платит за прокламируемый в обществе курс на неограниченную внутреннюю свободу и до метра ограниченную физическую дистанцию, за позицию невмешательства не в свои дела, отстранение и интровертность. Рубен Остлунд с интересом вглядывается в шведское настоящее, в окружающую действительность, в которой взрослые члены общества с поразительным равнодушием и нескрываемым испугом реагируют на социально вызывающее и опасное поведение подростков-иммигрантов.
Режиссер ставит диагноз обществу, где взрослые пасуют перед детьми только потому, что эти дети иммигранты, которых лучше не трогать. Более того — трогать их запрещено, чтобы не оскорбить их национальное достоинство.
Обществу, где маленькие дети уже заражены социальной неприязнью к приезжим, сами того не замечая: ничтоже сумняшеся, они предлагают своему корейскому другу первому пойти на переговоры с бандитами, только потому, что он вроде как такой же, как они, пришлый, хотя и вырос в шведской семье. Обществу, в котором стерильность быта порождает внутреннюю брезгливость к тем, чей быт устроен по другим правилам.
Европа давно и безуспешно пытается свети в одно два несоединяемых менталитета: европейский, где честность, порядочность, надежность и трудолюбие ценятся превыше всего и азиатский, чьи ценности зачастую допускают хитрость, коварство и достижение материального благополучия любой ценой. В результате этот социум сам невольно формирует противодействие самому себе в виде асоциально настроенных молодежных группировок.
Скандинавский кинематограф сродни скандинавскому мировосприятию: неторопливому, вдумчивому, слегка отрешенному от действительности. Плавные повороты сюжета, длинные планы, монтажные перебивки «black out» или неброскими видами северной природы. В картине «Play» автор пошел еще дальше: почти каждый кадр снят восьмиминутным эпизодом без монтажа. Этот интересный метод позволил приблизить визуальный ряд игрового фильма к практически документальной фиксации действия. Поразительно, как мастерски справились с этой сложной задачей юные актеры — затяжные сцены отыграны ими с потрясающей органикой.
Монтаж скорее был призван соединить в один три параллельно развивающихся сюжета: историю о мальчишках, о детской коляске в поезде и крохотный эпизод с перуанскими музыкантами. Каждая из этих историй абсолютно самостоятельна, имеет свое развитие и подоплеку. Объединяет их основная идея картины о том, что мир неизбежно катится к глобализации. Люди всегда будут стремиться из неблагополучных мест переехать туда, где лучше. И они будут хотеть жить там так, как привыкли у себя. При всей своей невиданной толерантности, пустившим их на свою территорию будет все труднее удержать ситуацию под контролем и при этом сохранить свои нравственные ориентиры.
Как ни комично, но по мысли автора примирение можно найти, к примеру, в «МакДональдсе», своеобразном «знамени» глобализации, где в конце фильма перуанские музыканты в своих нелепых псевдонародных одеждах поглощают гамбургеры вместе с потомками германцев, африканцев и всех прочих «детей земли».
Отличный контраст задан уже в начале фильма — добротная, тихая, спокойная шведская жизнь. Обычный торговый центр, где все посетители разговаривают полушепотом, дабы не мешать другим, ходят не спеша, решают свои насущные проблемы. Чистота, много света и светловолосых людей, потомков викингов. В этой выбеленной действительности стайка чернокожих подростков смотрится настолько неорганично, что сами они не могут не чувствовать своей чужеродности. Благопристойные европейцы стараются не фокусировать тревожных взглядов на подозрительной темнокожей компании. Их внешняя сдержанность и показное равнодушие так очевидно скрывают под собой плохо подавленное раздражение и презрение, что подростки с видимым удовольствием мстят окружающим, позволяя себе поведение, не принятое в цивилизованной европейской действительности.
Трое маленьких шведов, приглаженных и невыносимо благополучных, отправлены родителями на прогулку. Один из мальчиков по виду кореец: скандинавы охотно адаптируют азиатских малышей. Он вырос в Швеции, и к иммигрантам себя по праву не относит.
Пятеро африканских детей-переселенцев, мающихся от скуки, начинают преследовать белокожих ровесников. Игра без правил и подготовки увлекает их настолько, что они с удовольствием развивают свой опасный экспромт, главная составляющая которого - не просто напугать или отобрать вещи, а заявить о своих правах, показать свою власть и свою доминанту в обществе, где, как им представляется, они их лишены.
Банда существует не первый день, роли в ней распределены с не по-детски точным психологическим расчетом: есть бандит добрый, есть бандит злой, есть «переговорщик» и явный лидер. Они отлично изучили характерные особенности европейского менталитета и точно знают, что воспитанные шведские сверстники не полезут в драку, не осмелятся оскорбить их в ответ и с природным простодушием поведутся на сомнительный полукриминальный розыгрыш. Они играют на мальчишеской гордости юных шведов, не позволяющей им «потерять лицо» и показать свой страх. Рискованная игра доставляет чернокожим маргиналам неизмеримое удовольствие и, ввиду безнаказанности, порой начинает превышать рамки игрового пространства, превращаясь в довольно опасное развлечение.
Европа платит по счетам. Платит за бездумно выстроенную на чувстве вины политику иммиграции, платит за прокламируемый в обществе курс на неограниченную внутреннюю свободу и до метра ограниченную физическую дистанцию, за позицию невмешательства не в свои дела, отстранение и интровертность. Рубен Остлунд с интересом вглядывается в шведское настоящее, в окружающую действительность, в которой взрослые члены общества с поразительным равнодушием и нескрываемым испугом реагируют на социально вызывающее и опасное поведение подростков-иммигрантов.
Режиссер ставит диагноз обществу, где взрослые пасуют перед детьми только потому, что эти дети иммигранты, которых лучше не трогать. Более того — трогать их запрещено, чтобы не оскорбить их национальное достоинство.
Обществу, где маленькие дети уже заражены социальной неприязнью к приезжим, сами того не замечая: ничтоже сумняшеся, они предлагают своему корейскому другу первому пойти на переговоры с бандитами, только потому, что он вроде как такой же, как они, пришлый, хотя и вырос в шведской семье. Обществу, в котором стерильность быта порождает внутреннюю брезгливость к тем, чей быт устроен по другим правилам.
Европа давно и безуспешно пытается свети в одно два несоединяемых менталитета: европейский, где честность, порядочность, надежность и трудолюбие ценятся превыше всего и азиатский, чьи ценности зачастую допускают хитрость, коварство и достижение материального благополучия любой ценой. В результате этот социум сам невольно формирует противодействие самому себе в виде асоциально настроенных молодежных группировок.
Скандинавский кинематограф сродни скандинавскому мировосприятию: неторопливому, вдумчивому, слегка отрешенному от действительности. Плавные повороты сюжета, длинные планы, монтажные перебивки «black out» или неброскими видами северной природы. В картине «Play» автор пошел еще дальше: почти каждый кадр снят восьмиминутным эпизодом без монтажа. Этот интересный метод позволил приблизить визуальный ряд игрового фильма к практически документальной фиксации действия. Поразительно, как мастерски справились с этой сложной задачей юные актеры — затяжные сцены отыграны ими с потрясающей органикой.
Монтаж скорее был призван соединить в один три параллельно развивающихся сюжета: историю о мальчишках, о детской коляске в поезде и крохотный эпизод с перуанскими музыкантами. Каждая из этих историй абсолютно самостоятельна, имеет свое развитие и подоплеку. Объединяет их основная идея картины о том, что мир неизбежно катится к глобализации. Люди всегда будут стремиться из неблагополучных мест переехать туда, где лучше. И они будут хотеть жить там так, как привыкли у себя. При всей своей невиданной толерантности, пустившим их на свою территорию будет все труднее удержать ситуацию под контролем и при этом сохранить свои нравственные ориентиры.
Как ни комично, но по мысли автора примирение можно найти, к примеру, в «МакДональдсе», своеобразном «знамени» глобализации, где в конце фильма перуанские музыканты в своих нелепых псевдонародных одеждах поглощают гамбургеры вместе с потомками германцев, африканцев и всех прочих «детей земли».