"Театр на Юго - Западе", Москва, Шарль Бодлер, Наталия Бухальцева, Дмитрий Гусев.
В "Арт - Кафе" московского "Театра на Юго - Западе" случилась очередная премьера в малом формате, для которого эта площадка приспособлена идеально. "Красота отвратительного", новый мини - спектакль молодого режиссера Наталии Бухальцевой оказался работой зрелой, яркой и очень родственной тому, что делал ее выдающийся учитель.
Студентка режиссерского курса Валерия Беляковича давно и успешно осваивает небольшое пространство "Арт - Кафе". За ее плечами несколько спектаклей для детей и взрослых. Начинать творческую жизнь с "театра малых форм" - большой подарок судьбы. Невольно приходится укладываться в известное чеховское изречение "Краткость - сестра таланта". Вместе с тем отрабатывается лаконизм драматургии, ювелирность в деталях, емкость фразы. Постановщик бережно извлекает из обилия материала нежное прозрачное естество нового спектакля.
Часовой драматический байопик из жизни известного французского поэта, декадента и символиста подает факты и без того нескучной биографии Шарля Бодлера в причудливом и пряном соусе греха, фатальности, экзотики и художественно - вдохновляющей ауры парижской богемы.
Начало спектакля моментально оправдывает его название: в странном призрачном свете появляется фигура - нагромождение, облеченная множеством смыслов, отправляющая сознание в сторону не менее известного француза Виктора Гюго и его Квазимодо - символа"красоты отвратительного". Место действия определено: Париж, где в начале девятнадцатого века родился первый из плеяды "проклятых поэтов".
Жизнь Шарля началась с несчастья. В детстве он потерял любимого отца, который первым заронил в душу мальчика бациллу творчества. С отчимом, человеком вполне достойным, но чрезмерно трезвомыслящим, отношения так и не сложились. Зато мать на всю жизнь осталась объектом поклонения, любви, и полигоном для испытания максималистических воззрений и эмоций вечно неуспокоенного, сомневающегося, рефлексирующего сына - поэта.
Со времен Франсуа Вийона на всех талантливых французских стихотворцах лежала печать проклятых. Порок, мятеж, эпатаж были непременными спутниками таланта. Ребенком Шарль Бодлер честно старался быть послушным и усердным учеником, но разве удержишь в узде душу творца? Вырвавшись из под контроля семьи, он оказался один на один с прозой жизни, в коей извечно искал красоты и неизменно находил ее в самых неприглядных местах, ситуациях, людях.
Автор постановки называет ее литературно-музыкальной композицией. На самом деле миниатюра далеко вышла за рамки обозначенного жанра. Получился полноценный спектакль: красивый, аккуратно и верно собранный из фрагментов жизни поэта, как сложный узор мозаики - паззла. Наталия Бухальцева оказалась талантливой ученицей. Она впитала и заботливо сохранила все стилевые особенности мастера, творчески их осмыслила, добавила своего личностного отношения к герою. Бодлера режиссер рассматривает со всех сторон - без осуждения, без прикрас, с нужной долей романтики и преклонения перед его необычным даром, немало обогатившим всю последующую французскую поэзию и не только.
Завязка действия чем то неуловимо напоминает балаганный передвижной театр первых лет российской революции. Костюм Шарля - это одежда как художника с Монмартра, так и российского актера — романтика «бурлящей России» начала прошлого века. Оттуда и балалаечные наигрыши в музыке, прямые, непосредственные обращения к публике с высоты постамента — лестницы, компактность декораций. Кажется, что лицедеи - бродяги погрузят сейчас все это в крытую повозку и отправятся в «дорогу без начала и конца».
В умении устраивать масштабные перевороты русские и французы могли бы посоревноваться, следовательно в народности настроения их площадных театров пересечений не счесть. И это очень тонко подмечено режиссером.
На сцене немноголюдно. Актерам достается по нескольку ролей. Обаятельный Владимир Курцеба играет главных моральных гонителей поэта - кредитора Аронделя, отчима, судью. Заодно и капитана корабля, которому юный Шарль был отдан родителями под надзор в морском путешествии. Вальяжность, строгость, авантюризм, солдафонство - чего только нет в персонажах, которых актер ведет от одного к другому с плавными невесомыми переходами от характера к характеру.
О сыне рассказывает мать (Алеся Шестовская) — их болезненная привязанность друг к другу имеет фрейдистские корни. Недаром узкое черное платье матери так похоже на просторную белую блузу сына. Оба костюма с порхающими манжетами, как две души: материнская, мятущаяся между отчимом и сыном, сыновья - между любовью к матери и страстью к танцовщице Жанне Дюваль.
У каждого поэта должна быть муза. Для Бодлера единственной на всю жизнь стала креолка- балерина Дюваль (Ксения Ефремова). Он любил ее вопреки всему: непризнанию семьи, небрежению самой Жанны, неверной, жадной до денег роковой мучительницы. Вероятно, поэтам нужна такая любовь, ускользающая, грешная, растлевающая душу. В творческом полете они умеют видеть вглубь вещей, но часто слепнут в любви. Работа дебютантки Ксении Ефремовой радует удивительной органикой, до дюйма выверенной подачей эмоций. Актриса с огромным сценическим потенциалом, без сомнения, стала одним из лучших «приобретений» театра за последние годы.
Шарль Бодлер - великолепный, загадочный Дмитрий Гусев. Актер, который, к несчастью, крайне редко появляется на подмостках «Юго — Запада». Ему подвластны все жанры - от трагедии до фарса. Роль мятежного поэта досталась Дмитрию не только за поразительное внешнее сходство с персонажем, но и, в первую очередь, за то, что именно этот многоплановый актер способен сладить со всеми переливами настроений, яростью чувств, неизжитыми комплексами талантливого обитателя монмартрских мансард и богемных заведений Латинского квартала.
Маменькин сынок, всю свою жизнь ищущий внутренней свободы от диктата семьи, денег, общественной морали, певец гашиша и абсента, писал необычные противоречивые стихи — легкие, как туман и дремучие, как дебри. Прочитать такое длинное витиеватое стихотворение со сцены без излишнего пафоса, просто и ясно донести до зрителя «красоту отвратительного» в наше время не так то легко, ведь все пороки, описанные в «Цветах зала» ныне зачастую представляются нам детскими шалостями. Все актеры справились с хитросплетениями поэзии Бодлера великолепно, они сумели не продекламировать, а рассказать, внушить, объяснить то, что мучило самого поэта, что сделало его жизнь мгновенной вспышкой молнии.
Настоящий театр должен быть в первую очередь театром условностей. Это всегда проповедовал Валерий Белякович в своих спектаклях, это отлично удается и его ученице Наталии Бухальцевой. Каждая деталь идет в дело, ни грамма лишнего, все имеет значение. Костюмы неизменно концептуальны. Творчески пересматриваются и работают на идею даже штампы — одежды Аронделя и Жанны красные и черные. Конечно же, это гамма Стендаля, его самого известного произведения. Она тоже создает настроение эпохи и Парижа. Красный шарф кочует от Жанны к Шарлю, становится то браслетом, то змеей, то символом скандальной жизни поэта.
На это же направлены и игры с декорациями. Сценография — одна из самых больших удач спектакля. Четыре затянутых материей квадрата могут служить чем угодно — занавесом, театром теней, ширмой для смены образа, и даже знаменитым Нотр - Дам де Пари. Когда актеры погружают лица в натянутый пласт тонкой ткани, получаются жутковатые трехмерные изображения, напоминающие горгулий, химер и прочую архитектурную нечисть величественного собора.
Обычная лестница — стремянка и вовсе переживает такое множество трансформаций, что из этого прозаического артефакта получается самый «говорящий» предмет на сцене.
Именно такой декорационный минимум, держащий спектакль, создающий среду и атмосферу проповедовал мастер. В «Красоте отвратительного» начинающий режиссер наиболее выразительно воплотила эти советы в жизнь.
С каждой новой работой крепнут творческие силы юного постановщика, кристаллизуется стиль, выделяется собственное направление — раздумчивое, склонное к философии, к умозрительному восприятию действительности. Это маленькое, выточенное, как из под резца ваятеля произведение — еще один путь к бессмертию поэта. Даже тонущий в грехе, он все равно избран и предназначен. Собственные родители Шарля Бодлера не оставили на могиле сына ни слова о том, кем создал его Господь.
Текст Дарья Евдочук
Фото Анастасия Журавлева