Долгожданная премьера Николая Рощина «Ворон» открыла IX Международный театральный фестиваль «Александринский». Взяв за основу комедию в стиле театра дель арте, режиссер рискнул преувеличить преувеличенное, дабы мыльный пузырь карнавального разгуляйства лопнул, и зритель увидел схематически простроенный абсурд происходящего.
Подстрелив черного ворона на охоте, король Фраттомброзы Миллон был проклят Людоедом.
«Когда ты не отыщешь на земле
Красавицу, которая была бы
Бела, как мрамор этого надгробья,
Ала, как эта воронова кровь,
Черна и волосами и бровями,
Как перья Ворона, молю Плутона,
Чтоб ты погиб в терзаньях и в тоске».
Чтобы спасти брата от проклятья, Дженнаро (Тихон Жизневский) крадет принцессу Армиллу (Полина Теплякова), похожую по показателям на разыскиваемую красавицу. Похищение не остается безнаказанным, Норандо (н.а. России Виктор Смирнов), отец Армиллы, проклинает Дженнаро. В ночь, когда король возляжет с похищенной принцессой на него нападет чудовище. Но вот незадача, если Дженнаро расскажет об этом брату, он превратится в мрамор. Ситуация, казалось бы, безвыходная.
Герои эту ситуацию тем не менее пытаются решить. Уходя от неестественных составляющих комедии дель арте, Рощин оставляет только внешние ее приемы: показные условности и маски. Режиссер иронизирует над лжеитальянщиной в постановках фьяб Карло Гоцци и облекает эту иронию во внешние штампованных приемы, дотягивая действие до состояния фарса. Раскладывая по частям некогда казавшуюся запутанной магическую историю, можно увидеть до какого абсурда доходит Гоцци и его герои. Правдоподобие? Реалистичность? Натурализм чувств? Николай Рощин, ответственный не только за режиссуру, но и за сценическую редакцию текста, отрезал – быть этого не может. Ну не могут людоеды, чудовища и безглавые призраки восприниматься всерьез. Поэтому комедия дель арте превращается в иронию над ней. За юмористическое в спектакле ответственны в первую очередь Панталоне (з.а.России Елена Немзер) и один из магистров, который «подкручивает» короля, когда тот бредит о вороне (Алексей Паничев).
Условные границы комедии дель арте соблюдаются: начался спектакль с традиционной сценки в стиле буффонады: в ложе появляется наследница итальянского писателя и начинает говорить длинную тираду о близости двух великих людей: Карло Гоцци и Карло России, подчеркнув, что два Карло лучше, чем один. Уже с этих слов понимаешь, что далее все чувства будут утрироваться до несказанных высот: если проклятия ворона, то в позе человека, из которого дьявола изгоняют, если слезы от несправедливости брата, то с руками, воздетыми к небесам.
Преувеличение коснулось и сценического решения спектакля: масштабные конструкции, изображают всевозможные чудовища, корабли и замки. Декорации неоправданно масштабны, их появление на сцене напоминают скорее стройку, через действие фантастического мира. Норандо командует, когда пора спускать на лебедке очередное чудовище. Пока действие разворачивается со всей этой чрезмерной бутафорией, актеры переигрывают и преувеличивают. Как только они попадают в сцену с минимальными декоративными средствами – они уже разговаривают без надрывного «О ворон-ворон», курят и беседуют со зрителем.
Если в XVIII веке маски героев закреплялись за актерами на всю жизнь и были их отличительными знаками, то в «Вороне» министры в масках друг от друга отличаются слабо: маска прикрывает пол лица, а голову покрывает нечто похожее на дреды. В такой форме находятся все от короля (Валентин Захаров/Александр Поламишев) до музыкантов из оркестра. Цветовая гамма спектакля монохромная: все персонажи в черных костюмах, похищенная принцесса в белом. Даже известный персонаж комедии дель-арте Панталоне (з.а.России Елена Немзер) не в классических красных штанах, а тоже в ч/б, но этот персонаж отнюдь не наравне с другими министрами. Именно ему предстоит вставлять свои колкие замечания в речи братьев, а однажды даже произнести длинный монолог, который вырывается из фантастического мира Карло Гоцци в атмосферу русского застолья - игра в дель арте прерывается криком души маленького ребенка, которому невыносимы родительские пьянки.
К слову, Елена Немзер уже играла в спектакле Николая Рощина «Старая женщина высиживает». Тогда, хоть спектакль и ставился на Новой сцене Александринского театра, труппу взяли из основной сцены, и не прогадали. В этот раз и актеры старой школы, и сцена Александринки основная.
«Ворон» - это воплощение абсурдистского начала на классической сцене. Благодаря этому спектаклю мы окончательно убедились: современность перестала быть где-то на отшибе, теперь постмодернизм – это часть искусства, а не его побочный эффект.
Текст: Екатерина Приклонская
Фото: Катерина Кравцова