«... И как прекрасен быт без волшебства,
Как волшебство наивно перед бытом».
Ю. Ряшенцев
24 января в «Арт Кафе» московского «Театра на Юго-Западе» камерно и уютно отметили день рождения известного немецкого сказочника и романтика Э.Т.А. Гофмана премьерой «несказки» «Песочный человек». Свой небольшой вклад во всемирную «гофманиаду» внесли ученики руководителя театра — молодой режиссер Наталия Бухальцева, студенты мастерской Валерия Беляковича и актеры его театра.
Необычайно одаренный прусский композитор, художник, юрист Эрнест Теодор Амадей Гофман прославился прежде всего как писатель эпохи немецкого романтизма. Его сказки, исполненные мрачноватого юмора и глубокого философского подтекста, были исключительно хорошо приняты современниками в России, где романтические воззрения и философско-мистическое отношение к действительности имели собственные традиции и формы. Неудивительно, что одним из почитателей творчества писателя был Ф.М. Достоевский.
Германская склонность к скрупулезному теоретизированию бытия привела к рождению целой плеяды блестящих немецкоязычных философов. Гофман, современник Гегеля, не мог не поддаться влиянию созданной им философии романтизма. В своих сказках он зачастую художественно осмысливал научные постулаты, которые в будущем развили знаменитые теоретики психоанализа. И в этом смысле «Песочный человек» стал самым показательным и личностным произведением.
Известно, что вдохновение Гофман нередко черпал в винном кабачке под влиянием хмельных паров. Туда он сбегал от ненавистной реальности, скучной конторской работы, чиновничьего окружения. Именно этот образ жизни довел его до раннего - в 46 лет - угасания. И наверняка автор не мог не задавать себе тех же вопросов, которыми мучился его герой Натанаэль.
Что такое творчество? Чем оно подпитывается, какие силы включаются в работу, когда художник встречается с музой? Какие комплексы гонят его подальше от обычных людей в мир иллюзий и фантазий? И насколько может быть губителен такой способ существования?
Натанаэль (М.Инчин), студент-физик и поэт, воспитывался совместно с двумя принятыми в семью детьми — Кларой (В. Саркисова) и ее братом Лотаром (В. Курцеба). Клара и Натаниэль полюбили друг друга, а Лотар стал задушевным другом и наперсником.
Трезвомыслящей, живой девушке нравились поэтические опыты возлюбленного, но тревожило их печальное, мистическое, унылое содержание. Студент рассказал друзьям о страшном песочном человеке, которым в детстве пугала его няня, а также грустную историю гибели отца, в чей смерти был виновен мужчина, похожий на песочника. Детская травма навеки нарушила равновесие в душе Натанаэля. От пугающей действительности он укрылся в мире заоблачных мечтаний.
Рассудительная, умная Клара как могла спасала своего друга, пыталась унять страх Натаниэля перед песочником и обратить его взгляд на земные проблемы и радости.
На беду в городе появились странный ученый-физик Спаланцани (М. Кушников) и его прекрасная дочь Олимпия (А. Александрова). Натанаэль нашел в этой красавице с безжизненным взором внимательную и заинтересованную поклонницу своего таланта и влюбился в загадочное неземное существо, забыв о своей невесте. Бедный юноша и представить себе не мог, какой сюрприз приготовила ему судьба!
Вещица получилась прелестной, как старинная заводная игрушка. Творческая группа создателей спектакля с удивительным изяществом обжила скромное пространство «Арт Кафе». Самые весомые мысли герои повести излагали в письмах, и потому сценография спектакля выстроена на цитатах, написанных от руки и раскиданных по столам для зрителей. В смятую оберточную бумагу стильно запакован и весь интерьер заведения. Иных декораций не предусмотрено, зато отлично используется все, что составляет внутреннее убранство этой своеобразной камерной сцены театра. Например, стеклянная стенка стала важнейшим элементом, позволяющим при помощи света и теней создать еще несколько значительных образов. Фосфорецирующий сочный свет раскрасил постановку как иллюстрацию в чудесной детской книжке (художник по свету А. Докин), придав ей нужную долю романтизма и «гофмановской» чертовщинки.
На крохотной сцене разыгрывается настоящая фантасмагория с ломкими движущимися тенями, фигурами, силуэтами, так характерными для творчества немецкого мистика.
Немецкий колорит передан в спектакле в целом очень грамотно. Вот развеселый кабачок, предшественник кабаре времен «Голубого ангела» с обольстительным кабаретистом Гофманом (А.Телятников) и его одинаковыми помощницами, будто сошедшими с черно-белого экрана предвоенного немецкого кино (О.Волкова, М. Касаткина). Не забыты и знаменитая цейсовская оптика, и алхимический кошмар песочника, «фаустова» пытливость Спаланцани, и Олимпия, словно бледная кукла из мейсенского фарфора, и ее антипод - извечная полнокровная немецкая «гретхен» - Клара, и сентиментальный «вернер» Натаниэль.
Сказания германских племен, жителей побережий Балтийского и Северного морей издревле тяготели к непритворной, неволшебной агрессивной жути, глубоко укоренившейся в менталитете их потомков - скандинавов и немцев. Страх без намека на его сказочное начало свойственен сказкам Андерсона и Гофмана в равной мере. Поразительно, как точно удалось воспроизвести в спектакле эту серую влажную шершавость стен, холод жилищ, темноту с мерцанием свечей и изгибами адовых теней, заполняющих хрупкое сознание героя пьесы.
Постановка также по-немецки практична, и компактно вмещает в себя отличный звуковой ряд, эффектную хореографию (хореограф Е. Стегний), выразительную актерскую игру, в которой ощущается молодость исполнителей, их энергия и упоение материалом. Все они с безупречной четкостью произносят сложнейшие куски гофмановского текста, превосходно справляются с изломанной пластикой движений, прекрасно чувствуют внутреннюю динамику спектакля. Его броская экспрессивность слегка задавливает философское нутро повести, хотя, в общем и целом, основные авторские мысли озвучены четко и ясно.
А еще ребята симпатично пошутили, вспомнив в самом начале спектакля другого великого мистика - М. Булгакова. Вероятно, они вполне согласны с Натанаэлем, утверждавшим, что «вдохновение, без коего невозможно ничего произвести, рождается не из нашей души, а от воздействия какого-то вне нас лежащего высшего начала». Иначе, откуда берутся на земле рукописи, которые не горят?
Текст: Даша Евдочук
Фото предоставлены пресс-службой театра