Первое впечатление о двух гастрольных спектаклях.
В Петербурге среди прочих театральных событий декабря – премьер, гастролей и фестивалей – были показаны спектакли двух зарубежных коллективов: французской театральной компании «Рев стрекозы» и Молодежного театра «Свободная версия» из латвийского города Тукумса.Казалось бы, что общего между этими разными гастрольными спектаклями? Почему о них можно говорить в границах одного текста?Оба проекта — пример того, как русская литература сегодня вписывается в зарубежный сценический контекст. Оба театра, взявшие за основу произведения гениев XX века, представили нам этих авторов в неожиданном – неузнаваемом – виде. Французы — Маяковского («Облако в штанах»), латыши — Хармса (не слишком известный рассказ «О том, как старушка чернила покупала»).
Французский Маяковский пленяет с первых же минут — тем ощутимее, чем рельефнее контраст сценических средств со средствами литературными. Маяковский так играет словами, чтобы создать ощущение дискомфорта, резкости, боли. Он предельно материализует абстрактные понятия. Мысль — «выжиревший лакей на засаленной кушетке»; или вспомним двенадцатый час, который упал «как с плахи голова казненного». В спектакле действие происходит в свободном, легком и светлом пространстве. На сцене только лестница и занавесь, за которой играют музыканты (гитара — Сирилд Барбье, флейта — Оливье Омбредан). Начало поэмы, где выражен бунтарский дух поэта, где явлена натура на видимость грубая, читает обаятельная молодая женщина — Лорен Эрманн, она же режиссер. Она читает поэму поочередно с Филиппом Кариу: одна сцена — ее, другая сцена — его. Иногда, кажется, артисты встречаются в изящном танце.С самого начала делается акцент на том, что весь сценический сюжет основан на дуэте. Это — о «мужчине и женщине». Легкие и нежные строки иногда просто ритмично читаются, иногда — поются под аккомпанемент. Причем поют артисты на русском. И если на французском Маяковский звучит выразительно (кажется, можешь слушать это бесконечно), то лучше бы исполнителям не петь на русском. Нужно еще много работать над произношением. Иначе это мало похоже на русский язык.И думаешь: а почему бы Маяковскому не быть таким? Ну да, достаточно опрощенным, мелодраматичным… Да, театр, граничащий с кабаре. Но более-менее убеждает первая треть спектакля, совпадающая с той частью поэмы, которая о «мужчине и женщине». Но дальше Маяковский расширяет повествование: от частного сюжета о влюбленном и Марии — поистине до космических просторов — с дерзостными воззваниями к Богу. Поэт движется к финалу — ко Вселенной, которая спит, «положив на лапу с клещами звезд огромное ухо». И как раз в той части поэмы, которая предполагает трагическое напряжение, вертикаль, обращение Человека к Творцу, артисты были наиболее уязвимы.Вот стоял Филипп Кариу и долго, читая текст, смотрел на софит, словно обратившись к «месье Дьё». На для столь длительного эпизода его исполнение не было разработано ни интонационно, ни пластически: и получилось, что актер пользуется закрепленным набором средств, не развивая его. Партнерша стояла невдалеке, кажется, не вполне осознавая свою роль в этой сцене.И получается, что актеры, сначала заинтересовав нас своим подходом к Маяковскому, погрузив в приятное воздушное пространство, к финалу не собрали некую последовательность сцен в сюжет, не выразили мысль.Зрительское восприятие на спектакле по Хармсу – он называется «Освещенные луной» – сработало иначе. Действие происходило в очень стесненном пространстве – зрители на сцене, – отчего мизансценическая невыстроенность казалась небрежность, а сам спектакль в целом — детским утренником. Такова его структура. Ведь по рассказу, чудаковатая старушка отправляется на ярмарку за чернилами — написать сыну письмо. И ей на пути встречаются разные персонажи. Театр усилил этот мотив сказочного путешествия, обогатив сюжет разными персонажами. И получилась структура детского спектакля: сначала выходит один герой, затем другой — причем решены они односторонне: или темной или светлой краской.
Хотя наличие некоторых сцен – «дерзкой» тематики – не позволяет считать этот спектакль детским, по интонации он как раз такой: благодаря своему простодушию и неприкрытой сентиментальности. Старушку играет молодая актриса К. Аболыня — с миловидной внешностью, обаятельная, буквально излучающая тепло. То, что режиссер И. Шканс пошел на спрямление сюжета, исключило абсурд, логические нестыковки Хармса, сдвинув историю к жанру бытовой сказки. Как будто это Андерсен — те его малоизвестные бытовые сказки, где нет смерти.И все же этот спектакль располагает к себе: прежде всего, своей искренней доверительной интонацией.