В конце апреля пресс-служба городского Комитета по культуре объявила о том, что театры Санкт-Петербурга переводятся на новую модель управления. В числе нововведений – организация худсовета, который должен будет разрабатывать и формировать госзадания для театров, давать рекомендации по репертуару, а также выдвигать своих кандидатов на должности руководителей. «Планируется, что новый сезон петербургские театры, подведомственные Комитету по культуре, встретят в обновленном составе», - сообщает сайт Комитета. Информация произвела эффект разорвавшейся бомбы. Две недели театральный Петербург пил валерьянку, писал тревожные посты в фэйсбуке и твиттере, поднялась целая волна слухов, подозрений и выступлений. Что происходит в мире театрального менеджмента, какие перемены ждет российский театр и почему закрыли необходимый для города проект «Открытая сцена» - мультикультурное пространство, объединившее под одной крышей различные виды и формы театрального искусства, территорию поиска и эксперимента для независимых начинающих театральных деятелей - в нашем интервью с директором «Открытой сцены» Амиром Мустакимовым:Ольга Каммари: Амир, почему проект«Открытая сцена» просуществовал так недолго? Ведь город явно нуждается в подобной площадке. Амир Мустакимов: Это странная история. Инициатива по созданию проекта изначально исходила не от меня, а от городского Комитета по культуре. Идея подобной открытой площадки в городе назрела давно, и все понимали, что она действительно необходима. Мне было безумно интересно взяться за это дело. Я не так давно закончил Санкт-Петербургскую театральную академию, и многие из коллективов, принимавших участие в «Открытой сцене», мои ровесники. Я видел их в процессе учебы и понимал, какой огромный потенциал у них. Но молодому художнику всегда сложно пробить себе дорогу. А здесь мы объединились и вместе решали какие-то насущные проблемы - начиная от творческих и заканчивая элементарными хозяйственными. На пресс-конференциях «Открытую сцену» несколько раз называли «общежитием». Но я не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, мне кажется, из этого симбиоза могло получиться что-то новое и интересное. Но потом почему-то городская администрация решила передать эту площадку театру «Мастерская» Григория Козлова. «Мастерская» была одним из коллективов, который существовал на «Открытой сцене». И было понятно, что долго они там не смогут оставаться. Потому что это репертуарный театр с большим актерским составом (около двадцати человек, если не больше). У них полноценный репертуар. А «Открытая сцена» - это площадка для экспериментальных спектаклей, для независимых проектов: небольшие коллективы, в активе которых – два-три спектакля. Понятно, что это не вариант для «Мастерской», которой надо прокатывать свой огромный репертуар. Изначально мы думали, что «Мастерская» найдет себе какую-нибудь другую площадку. Тем более, что сам театр не хотел оставаться на Народной. Все ждали, что город выделит им другое пространство. Но было принято решение отдать им здание бывшего театра «Буфф», где мы все ютились. И молодым экспериментальным коллективам снова стало негде играть.О.К.: Каким образом ты стал руководителем проекта? Расскажи, чем ты занимался до «Открытой сцены»?А.М.: Все начиналось с «Петербургского театрального журнала». Еще в студенчестве я работал у Марины Юрьевны Дмитревской администратором (параллельно учился на театроведческом факультете). Тогда же я стал совмещать работу в редакции с работой на радио «Россия» в качестве журналиста. У меня там было несколько авторских программ. Там я познакомился с Виктором Минковым, директором театра «Приют комедианта». Он предложил мне поработать у него. В результате около двух лет я занимался рекламой, гастрольной деятельностью театра и т.д. Затем поступило предложение перейти в театр «Мюзик-Холл» - там я проработал шесть лет в качестве заместителя директора – Александра Платунова, который потом перешел в Комитет по культуре на должность заместителя председателя. В комитете в тот момент как раз обсуждалась идея «Открытой сцены». Так возникла моя кандидатура на должность руководителя проекта. Я, конечно, с радостью согласился.О.К.: Каким ты видишь современный театр? Какова «идеальная» модель театра в условиях сегодняшнего дня?А.М.: На данный момент я противник авторского театра. Конечно, он не должен исчезнуть с лица земли. Необходимо, чтобы театр был разным. Но подобные примеры должны быть единичными. Это вчерашний день. Мне кажется, что современным режиссерам самим не интересна такая модель. По крайней мере, это мое субъективное ощущение.О.К.: То есть ты считаешь, что современный театр изжил модель «театра одного режиссера» в одном театральном здании?А.М.: Да, мне кажется, намного перспективнее, когда под крышей одного театра собираются спектакли разных режиссеров, разных театральных деятелей. При этом направленность театра должна быть определена и сформулирована.О.К.: Мне кажется, есть такая тенденция: молодые талантливые режиссеры предпочитают ставить спектакли не в Петербурге. Тот же Бутусов сделал свою карьеру в Москве. Конечно, сейчас все мы за него боремся. Но когда он был начинающим режиссером, город его выжил.А.М.: Это очень сложно. Представьте художественного руководителя какого-нибудь традиционного театра. Нужны ему эти «непонятные» спектакли молодых? Как они будут продаваться? Как это будет восприниматься зрителем? Кстати, «Открытая сцена» во многом решала этот вопрос. Проект тем и был интересен. За год мы «приучили» публику, и люди понимали, на что они идут. Понятно, что если зритель пришел в тот же «Мюзик-холл» и попал на спектакль Сережи Хомченкова, пластического неформала, то возникает несоответствие ожидаемого и увиденного. То есть художественного руководителя тоже можно понять.О.К.: Амир, наболевший вопрос. Что ты думаешь о несостоявшейся реформе, предложенной Комитетом по культуре? А.М.: Да, разгорелся настоящий скандал. Театральные практики восприняли это, как катастрофу. Но я думаю, что доля истины есть с обеих сторон – как в любой конфликтной ситуации. То, что театральная реформа в Петербурге назрела, это факт, совершенно однозначно. Я абсолютно уверен, что какие-то шаги предпринимать нужно. Очень трудно, например, обновить труппу в театре, даже если она нуждается в этом. Руководитель просто не может сделать этого по КЗоТу. Хотя кадры – это то, от чего непосредственно зависит художественный результат. Если Вы помните, когда Товстоногов пришел в БДТ, первым делом он обновил труппу. Понятно, что многие процессы в театре не проходят бескровно, и может быть, предложенная реформа как раз позволила бы этого избежать. Но все это нужно было делать не так быстро. Непродуманное, необдуманное решение предали огласке.О.К.: Расскажи свою самую смелую профессиональную мечту и о том, что мешает ее воплощению.А.М.: Ну, мечта не может быть одна. Любой поступок должен становиться еще одной ступенью, и так всегда: все дальше и дальше… Конечно, очень хочется, чтобы в городе появилась площадка, центр для молодых и независимых проектов. Кстати, мы общаемся на эту тему с нынешним руководством Комитета по культуре, и многие чиновники, по меньшей мере на словах, поддерживают нас. Во что это выльется на деле – поживем – увидим. Но просто дать здание ребятам – это только первый шаг. А «последнего шага» нет. Требуется постоянная работа. Причем с совершенно разных сторон: администрации города, режиссеров. Это бесконечный процесс. Один из моих любимых философов Мераб Мамардашвили говорил, что человек не есть постоянная величина, человек все время должен становиться человеком, или все – смерть, не бытие. Со стороны – вроде все в порядке: живой, что-то делает, двигается, говорит, а на самом деле – мертвый. Цитата, конечно, неточная, но я к тому, что тоже можно сказать о театре. Театр всегда должен становиться театром, как барон Мюнхгаузен, вытаскивать себя за уши…В общем, мечта быть полезным, быть в постоянном процессе, помогать людям, которым Бог дал таланта больше, чем мне.О.К.: «Быть полезным людям» - это хорошо. А если говорить о каком-то конкретном проекте?А.М.: Что ж, если конкретнее – есть одна задумка. Очень хочется сделать фестиваль, такую акцию, или цикл перформансов, под условным названием: «Актуальный театр в классическом пространстве». Не просто «хулиганить» (в хорошем смысле) где-то на маленьких площадках, в кругу друзей, а поработать в «декорациях», например, Михайловского замка, или на стрелке Васильевского острова… Хотелось бы привлечь к этому уже известных мастеров, например Могучего, или Адасинского, АХЕ в качестве кураторов, чтобы они помогли молодым ребятам. Мне кажется, было бы интересно. Смысл, динамика развития, всегда возникает в столкновении, по меньшей мере, двух языков, однополярность губительна для театра, как впрочем, и культуры в целом. Традиции и новаторство – одно из возможных пересечений, где может возникнуть что-то необычное, а еще лучше – непонятное. Непонятного не стоит бояться. Оно, по Лотману, одно из условий существования культуры.
Ольга Каммари: Амир, почему проект «Открытая сцена» просуществовал так недолго? Ведь город явно нуждается в подобной площадке. Амир Мустакимов: Это странная история. Инициатива по созданию проекта изначально исходила не от меня, а от городского Комитета по культуре. Идея подобной открытой площадки в городе назрела давно, и все понимали, что она действительно необходима. Мне было безумно интересно взяться за это дело. Я не так давно закончил Санкт-Петербургскую театральную академию, и многие из коллективов, принимавших участие в «Открытой сцене», мои ровесники. Я видел их в процессе учебы и понимал, какой огромный потенциал у них. Но молодому художнику всегда сложно пробить себе дорогу. А здесь мы объединились и вместе решали какие-то насущные проблемы - начиная от творческих и заканчивая элементарными хозяйственными. На пресс-конференциях «Открытую сцену» несколько раз называли «общежитием». Но я не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, мне кажется, из этого симбиоза могло получиться что-то новое и интересное. Но потом почему-то городская администрация решила передать эту площадку театру «Мастерская» Григория Козлова. «Мастерская» была одним из коллективов, который существовал на «Открытой сцене». И было понятно, что долго они там не смогут оставаться. Потому что это репертуарный театр с большим актерским составом (около двадцати человек, если не больше). У них полноценный репертуар. А «Открытая сцена» - это площадка для экспериментальных спектаклей, для независимых проектов: небольшие коллективы, в активе которых – два-три спектакля. Понятно, что это не вариант для «Мастерской», которой надо прокатывать свой огромный репертуар. Изначально мы думали, что «Мастерская» найдет себе какую-нибудь другую площадку. Тем более, что сам театр не хотел оставаться на Народной. Все ждали, что город выделит им другое пространство. Но было принято решение отдать им здание бывшего театра «Буфф», где мы все ютились. И молодым экспериментальным коллективам снова стало негде играть.О.К.: Каким образом ты стал руководителем проекта? Расскажи, чем ты занимался до «Открытой сцены»?А.М.: Все начиналось с «Петербургского театрального журнала». Еще в студенчестве я работал у Марины Юрьевны Дмитревской администратором (параллельно учился на театроведческом факультете). Тогда же я стал совмещать работу в редакции с работой на радио «Россия» в качестве журналиста. У меня там было несколько авторских программ. Там я познакомился с Виктором Минковым, директором театра «Приют комедианта». Он предложил мне поработать у него. В результате около двух лет я занимался рекламой, гастрольной деятельностью театра и т.д. Затем поступило предложение перейти в театр «Мюзик-Холл» - там я проработал шесть лет в качестве заместителя директора – Александра Платунова, который потом перешел в Комитет по культуре на должность заместителя председателя. В комитете в тот момент как раз обсуждалась идея «Открытой сцены». Так возникла моя кандидатура на должность руководителя проекта. Я, конечно, с радостью согласился.О.К.: Каким ты видишь современный театр? Какова «идеальная» модель театра в условиях сегодняшнего дня?А.М.: На данный момент я противник авторского театра. Конечно, он не должен исчезнуть с лица земли. Необходимо, чтобы театр был разным. Но подобные примеры должны быть единичными. Это вчерашний день. Мне кажется, что современным режиссерам самим не интересна такая модель. По крайней мере, это мое субъективное ощущение.О.К.: То есть ты считаешь, что современный театр изжил модель «театра одного режиссера» в одном театральном здании?А.М.: Да, мне кажется, намного перспективнее, когда под крышей одного театра собираются спектакли разных режиссеров, разных театральных деятелей. При этом направленность театра должна быть определена и сформулирована.О.К.: Мне кажется, есть такая тенденция: молодые талантливые режиссеры предпочитают ставить спектакли не в Петербурге. Тот же Бутусов сделал свою карьеру в Москве. Конечно, сейчас все мы за него боремся. Но когда он был начинающим режиссером, город его выжил.А.М.: Это очень сложно. Представьте художественного руководителя какого-нибудь традиционного театра. Нужны ему эти «непонятные» спектакли молодых? Как они будут продаваться? Как это будет восприниматься зрителем? Кстати, «Открытая сцена» во многом решала этот вопрос. Проект тем и был интересен. За год мы «приучили» публику, и люди понимали, на что они идут. Понятно, что если зритель пришел в тот же «Мюзик-холл» и попал на спектакль Сережи Хомченкова, пластического неформала, то возникает несоответствие ожидаемого и увиденного. То есть художественного руководителя тоже можно понять.О.К.: Амир, наболевший вопрос. Что ты думаешь о несостоявшейся реформе, предложенной Комитетом по культуре? А.М.: Да, разгорелся настоящий скандал. Театральные практики восприняли это, как катастрофу. Но я думаю, что доля истины есть с обеих сторон – как в любой конфликтной ситуации. То, что театральная реформа в Петербурге назрела, это факт, совершенно однозначно. Я абсолютно уверен, что какие-то шаги предпринимать нужно. Очень трудно, например, обновить труппу в театре, даже если она нуждается в этом. Руководитель просто не может сделать этого по КЗоТу. Хотя кадры – это то, от чего непосредственно зависит художественный результат. Если Вы помните, когда Товстоногов пришел в БДТ, первым делом он обновил труппу. Понятно, что многие процессы в театре не проходят бескровно, и может быть, предложенная реформа как раз позволила бы этого избежать. Но все это нужно было делать не так быстро. Непродуманное, необдуманное решение предали огласке.
О.К.: Расскажи свою самую смелую профессиональную мечту и о том, что мешает ее воплощению.А.М.: Ну, мечта не может быть одна. Любой поступок должен становиться еще одной ступенью, и так всегда: все дальше и дальше… Конечно, очень хочется, чтобы в городе появилась площадка, центр для молодых и независимых проектов. Кстати, мы общаемся на эту тему с нынешним руководством Комитета по культуре, и многие чиновники, по меньшей мере на словах, поддерживают нас. Во что это выльется на деле – поживем – увидим. Но просто дать здание ребятам – это только первый шаг. А «последнего шага» нет. Требуется постоянная работа. Причем с совершенно разных сторон: администрации города, режиссеров. Это бесконечный процесс. Один из моих любимых философов Мераб Мамардашвили говорил, что человек не есть постоянная величина, человек все время должен становиться человеком, или все – смерть, не бытие. Со стороны – вроде все в порядке: живой, что-то делает, двигается, говорит, а на самом деле – мертвый. Цитата, конечно, неточная, но я к тому, что тоже можно сказать о театре. Театр всегда должен становиться театром, как барон Мюнхгаузен, вытаскивать себя за уши…В общем, мечта быть полезным, быть в постоянном процессе, помогать людям, которым Бог дал таланта больше, чем мне.О.К.: «Быть полезным людям» - это хорошо. А если говорить о каком-то конкретном проекте?А.М.: Что ж, если конкретнее – есть одна задумка. Очень хочется сделать фестиваль, такую акцию, или цикл перформансов, под условным названием: «Актуальный театр в классическом пространстве». Не просто «хулиганить» (в хорошем смысле) где-то на маленьких площадках, в кругу друзей, а поработать в «декорациях», например, Михайловского замка, или на стрелке Васильевского острова… Хотелось бы привлечь к этому уже известных мастеров, например Могучего, или Адасинского, АХЕ в качестве кураторов, чтобы они помогли молодым ребятам. Мне кажется, было бы интересно. Смысл, динамика развития, всегда возникает в столкновении, по меньшей мере, двух языков, однополярность губительна для театра, как впрочем, и культуры в целом. Традиции и новаторство – одно из возможных пересечений, где может возникнуть что-то необычное, а еще лучше – непонятное. Непонятного не стоит бояться. Оно, по Лотману, одно из условий существования культуры.